Возвращение с того света - Воронин Андрей

Командированный был как командированный – лет пятидесяти или около того, в пыльных коричневых туфлях, серые брюки на коленях отвисли некрасивыми пузырями, светлая короткая курточка на «молнии», несвежая белая рубашка, черный галстук, пенсионерская шляпа в дырочках для вентиляции, чтобы, значит, плешь не потела… Впрочем, плеши у него не было. Шевелюра у него была жесткая, густая, подстриженная аккуратно и густо перевитая сединой, красивая шевелюра, и лицо твердое, властное, " хотя и было сейчас на этом лице простоватое изумление и едва ли не тупость провинциала, узревшего чудеса молокоперерабатывающей техники. Все-таки за версту было видно, что на молокозаводе он едва ли не впервые. Одно слово – снабженец. Специалист широкого профиля.., даже широчайшего. Что же с ним делать-то?

– Вы знаете, – сказал директор, – вы походите пока по заводу… В общежитие поселитесь, я позвоню… Беда в том, что наш снабженец сейчас поехал по поставщикам, ждем его только к концу дня, а то и завтра. Так что вы пока осмотритесь сами, что ли… Давайте вашу командировку, я отмечу.

По громыхающей железной лестнице они поднялись на второй этаж заводоуправления, прошли по коридору, в котором сильно пахло жареной картошкой (в отделе труда и зарплаты всегда начинали готовиться к обеденному перерыву за добрых полтора часа), пересекли приемную, где навстречу директору поднялись какая-то пожилая женщина в синем рабочем халате, замасленный, черный, даже с каким-то зеленоватым отливом мужик – явный слесарь по ремонту оборудования, и жирная холеная дама бухгалтерского вида с микроскопическими бриллиантами в мочках больших хрящеватых ушей. Директор торопливо кивнул всем троим и прошел в кабинет, волоча за собой на буксире командированного, который неловко поклонился посетителям, смотревшим на него волками, и исчез за обитой дерматином дверью местного вместилища власти.

Через минуту он вышел из кабинета, еще раз извинительно прижал обе руки к сердцу и покинул приемную. Через полчаса он уже получил ключ от номера в заводской гостинице, но в номер не пошел, а отправился бродить по поселку, демонстрируя полное равнодушие и отсутствие служебного рвения. Видимо, мысли директора молокозавода, касавшиеся его командировки и его лично, были этому выходцу из провинции предельно ясны..

Снабженец из Вологды прошелся из конца в конец по главной улице поселка, с праздным интересом осмотрел больницу, школу и универмаг, посидел немного в жиденьком парке на берегу Крапивки, куря сигарету и разглядывая ржавые остовы древних качелей и прочих аттракционов, вокруг которых кругами бродили голуби и хмурые злые механики, немного постоял на берегу, вернулся на главную улицу, свернул с нее и, немного поплутав, вышел к большому краснокирпичному зданию, черепичная крыша которого безуспешно старалась стать похожей на кровлю пагоды. Он постоял несколько минут и здесь, простодушно глазея на ровную зеленую лужайку с живописными кучками валунов, и лениво побрел дальше, прикидывая, по всей вероятности, не рвануть ли ему в Москву и не завалиться ли там в какой-нибудь кабак. Он даже остановился посреди улицы, извлек из кармана потертый кожаный бумажник и, шевеля губами, пересчитал наличность.

Наличности, судя по всему, было негусто, потому что командированный в Москву не поехал, а, вздохнув и пожав плечами, направился в сторону гастронома, запримеченного им полчаса назад. Видимо, он вполне здраво рассудил, что там можно по вполне разумной цене приобрести то же самое, за что в московском кабаке с него сдерут семь шкур.

Посторонний наблюдатель (если бы кому-нибудь пришла в голову блажь хоть сколько-нибудь внимательно наблюдать за командированным из Вологды) был бы сильно удивлен, увидев, как этот невзрачный тип, который только что лениво брел вдоль улицы, явно намереваясь напиться, не дожидаясь вечера, вдруг подобрался, напрягся и шмыгнул в переулок, не дойдя каких-нибудь пятидесяти метров до вожделенных дверей магазина, за которыми скрывалась мечта алкоголика – заставленные спиртным полки. Здесь, за углом, провинциальный снабженец затаился, то есть, попросту говоря, поставил между ног свой обтертый кейс, закурил и остался стоять, щурясь и пуская дым в голубое небо, до тех пор, пока мимо него по главной улице не проехал на скрипучем велосипеде новый настоятель храма Святой Троицы отец Алексий, направляясь, как видно, к себе в Мокрое. За спиной у батюшки на широком ремне висела объемистая хозяйственная сумка, а пыльная ряса развевалась по ветру, открывая обтянутые блеклыми джинсами ноги в расшлепанных кроссовках.