Последняя стрелка - Серегин Михаил Георгиевич

– Разрешите войти? – прервав его размышления, постучал в дверь Рыженков.

– Заходи. И дверь за собой поплотнее закрой, – с угрозой в голосе приказал Исаев. – Ты что себе позволяешь, сучок корявый? – прошипел подполковник. -Да за такую херню тебя надо за яйца на березу подвесить!

– Не виноват я, Семен Тихонович! – взмолился омоновец. – Она же, сука, сама мне на шею бросилась. В общагу к себе привела…

– Да мне плевать, что она делала! У тебя, кроме как в штанах, мозгов больше нигде нет? Думать только хреном умеешь? – заорал Исаев. – Ты хоть понимаешь, чем это грозит? Это мы с тобой знаем, что тебя, как последнего лоха, обвели вокруг пальца. А следствию на это наплевать! Экспертиза непременно подтвердит, что ты совершил с ней половой акт. И тогда тебе хана. Она еще несовершеннолетняя, и твоих доводов суд присяжных даже слушать не станет. Хорошо, если только пятерик впаяют! И я ничем помочь не смогу…

– Я не хочу в тюрьму, – кусая губы, затряс головой Рыженков. – От меня и так уже жена в деревню к родителям уехала. Ей эта блядь вчера вечером позвонила и рассказала, что я с ней вытворял. Мне теперь семью спасать надо. А я на вас работать согласился не для того, чтобы в тюрьму идти. Если вы мне не поможете, то… – Спохватившись, что уже перегнул палку, Рыженков замолчал.

– То что? – с угрозой в голосе сквозь зубы процедил подполковник, надвигаясь на него. – То что, мудак? Что ты сделаешь, гаденыш?

Неизвестно, что сделал бы Исаев с омоновцем, но в этот момент дверь в кабинет подполковника распахнулась. На пороге возникла фигура огромного мужчины, едва умещавшегося в дверном проеме. Секретарша Исаева, словно дворовая собачонка, вцепилась сзади в куртку гиганта, пытаясь помешать ему войти, но он не обращал на нее никакого внимания.

– Это что такое? – рявкнул на вошедшего подполковник, озверев от его неслыханной наглости. Но гигант даже не взглянул на Исаева, не отрывая глаз от Рыженкова.

– Ах, вот ты где, козел, – густым басом проговорил мужчина. – В кабинете начальника спрятался?

– Здравствуйте, папа, – испуганно пролепетал омоновец. – Подождите, я сейчас все объясню!

– Кобыле под хвост свои объяснения засунь! – прорычал гигант, шагнув к омоновцу, и залепил ему такую оплеуху, что тот свалился на пол. Исаев прямо-таки обалдел!

– И это только начало! – пообещал гигант, склонившись над поверженным сержантом. – Я с тобой еще после работы поговорю. А вечерком Милкины братья побеседовать приедут. Вот тогда нам все и расскажешь.

Мужчина развернулся и, не сказав больше ни слова, вышел из кабинета. В этот момент в приемную начальника УВД вбежали несколько вооруженных милиционеров, вызванных по тревоге секретаршей Исаева, но подполковник приказал им оставить мужика в покое и разойтись. А сам повернулся к Рыженкову, уже поднявшемуся с пола и размазывающему по лицу кровь из разбитого носа.

– Насколько я понимаю, это был тесть? – спросил он сержанта. Рыженков, всхлипывая, кивнул.

– Хороший мужик. И по делу тебе врезал, – усмехнулся Исаев. – Будет тебе урок на будущее. Только запомни, щенок, я не твой тесть. Еще раз посмеешь мне угрожать, язык отрежу. Или просто прикончу. Понял?

Сержант усиленно закивал.

– Вот и хорошо, – усмехнулся подполковник. – Надеюсь, теперь ты понимаешь, что спасти тебя может лишь одно. Ты должен отыскать Полунина. А еще лучше – его семью. Только тогда я смогу спасти тебя от тюрьмы. А теперь иди отсюда. От службы на время расследования я тебя обязан отстранить. Поэтому уматывай и займись поисками Седого. Кстати, желаю хорошо повеселиться вечером! – Исаев расхохотался и отвернулся от Рыженкова, давая понять, что разговор окончен.

* * *

Полунин проснулся около одиннадцати утра. Чувствовал он себя неплохо. Слабость прошла, рана на шее почти не беспокоила. Но на душе у Владимира было прескверно.

Накануне вечером он попытался восстановить с Татьяной дружеские отношения, но из этого ничего не получилось. Девушка не желала с ним разговаривать и заперлась в комнате. Полунин почти полчаса простоял у нее под дверью, пытаясь что-то объяснить, но все было напрасно. Зато Мухин его порадовал.

Фиксатый вернулся поздно вечером и просто сиял от счастья. Он начал свой рассказ о проделанной работе издалека, явно желая получить похвалу и сделать концовку своего «доклада» более эффектной. Полунин не перебивал его, дав другу возможность насладиться собственной гениальностью.