Мне давно хотелось убить - Данилова Анна

– Меня зовут Нина Гоппе… – Маленькие узкие руки ее теребили шоколадного цвета замшевые перчатки. Кречетов отметил про себя, что он впервые, пожалуй, видит перед собой такую красивую и пышно одетую молодую даму, да еще и с таким странным именем – Нина Гоппе.

«Она немка», – подумал он и полностью сосредоточил свое внимание на посетительнице.

– Смелее, Нина Гоппе. Что с вами случилось?

– Пока ничего… Но это ПОКА, понимаете? Я сейчас вам что-то расскажу и уйду, вернее, уеду, я наняла снегоход, и если бог мне поможет, мне удастся выбраться из этого проклятого места… Все началось в прошлом году.

Я приехала сюда на острова с мужем, отдыхать… Вообще-то я немка, но сначала жила с родителями в Сибири, затем вышла замуж и уехала в Москву, а в прошлом году, повторяю, я отдыхала здесь, в М., на островах и встретила одного человека… Он мой ровесник, а муж был на восемнадцать лет старше меня… Словом, я бросила мужа и вышла замуж за этого парня, его зовут Андреем. Понимаете, я бросила все, абсолютно все… – Голос ее задрожал, она всхлипнула и судорожно вздохнула, давая себе передышку; при этом кончик ее носа покраснел, а под ресницами скопилась темная влага. – Но жизнь у нас не заладилась. И знаете почему?

– Почему? – Кречетову доставляло неслыханное удовольствие слушать эту совершенно незнакомую ему, прелестную женщину. Он даже забыл о том, что произошло каких-то пару часов назад…

– Да потому, что в вашем проклятом городе все пьют!

Все, без исключения… Вы извините, что я говорю так неровно, спотыкаюсь, и у вас может сложиться обо мне не правильное впечатление… Но это же болезнь какая-то!

Андрей был чудным парнем, он так ухаживал за мной, у нас было все прекрасно, пока я не обнаружила, что он пьет, причем пьет ОДИН! Уединится на кухне и пьет, даже не закусывая… Господи, и зачем я вам все это говорю…

– Да вы говорите-говорите… – Кречетов налил в стакан воды и придвинул поближе к ней. – Вот, если хотите, выпейте водички.

– Андрей – алкоголик. Его выгнали с работы, у нас кончились деньги, которые мне давал еще Марк, мой бывший муж… Правда, он продолжает мне присылать кое-какие деньги, но все тратится на водку! Я продала почти все свои платья, дорогие, между прочим… Но здесь они уходили за бесценок. Продала, конечно же, драгоценности, и тоже, как вы понимаете, за четверть цены.

Здесь не понимают толк ни в вещах, ни в бриллиантах.

Так вот, теперь я подошла к самому главному. Вот скажите, это предосудительно, когда женщина ничего не умеет делать?

– В смысле?.. – не понял Кречетов.

– В прямом. Понимаете, я вообще ничего не умею делать, разве что готовить, ну, как все женщины… У меня нет профессии, потому что при муже я жила очень хорошо и ни в чем не нуждалась. А здесь это не принято.

Я оказалась выброшенной из социума… Пойти преподавать в школу я не могу, хотя прекрасно знаю русскую литературу и немецкий, потому что дико боюсь детей. Мне так и кажется, что они забросают меня тухлыми яйцами или прострелят мне глаз из рогатки… Вы не смейтесь, у меня именно такое представление о сегодняшней школе.

Короче, так. Я пошла в домработницы. А так как в вашем городе только один более-менее приличный дом, где не пьют и где хозяева в состоянии оплатить мой труд, то вы, наверное, уже догадались, У КОГО я работала?

– И у кого же? – Кречетов был потрясен уже самым началом рассказа Гоппе. Кроме того, он был очарован красотой этой женщины и чувствовал, как в его организме происходят вполне конкретные изменения и пробуждаются желания. Он, не ожидавший от себя такой реакции на присутствие женщины, да еще и в своем рабочем кабинете, извинился и закурил.

– У Лизы Удачиной!

Ну конечно, ему бы и самому догадаться!

– И что, она вам не заплатила?

– Почему же не заплатила, еще как заплатила. Она в этом плане порядочный человек. Только слишком уж много странностей было в этом большом доме… Вот скажите мне, к примеру, почему в то время, как я убираюсь в доме, Лиза куда-то уходит с книжкой или вовсе запирается от меня? В отличие от Василия, скажем. Вот он от меня никогда не прятался и даже иногда помогал мне убираться, переставлял мебель…

– Извините, а вы когда-нибудь видели, чтобы он работал в своей мастерской? – спросил Кречетов, помня о том, что по этому поводу ему рассказывал Шубин, который утверждал, что картины, находящиеся в мастерской Василия, написаны давно и что он вообще не художник.