Личный убийца - Приходько Олег Игоревич

— Что, браток, больно тебе? — шепотом спросила Луна. — На-ка, попей чайку с мятой.

Фрол почувствовал, как кто-то подложил под его голову теплую мягкую ладонь и поднес к губам эмалированную кружку с теплым чаем. Он сделал глоток, потом еще один и еще. Чай был сладкий, с кислинкой, вроде туда подмешали малинового варенья, и действительно пахнул мятной свежестью.

— Спа-си-бо, — сказал он Луне.

Луна улыбнулась. Маленькая темно-синяя тучка наползла на ее лицо, словно на ее глаза надели карнавальную маску.

Как ни странно, мысли в его голове прояснились. Он твердо решил завтра же сделать заявление. Нужно только связаться со Стасом Хижняком, чтобы он пришел сюда со своим журналистским блокнотом и чтобы с ним был еще кто-нибудь из фото-цеха — Дима Васинев, к примеру, или Славка Каленов. Именно сюда и именно завтра, чтобы они сфотографировали его небритым, избитым, похудевшим. И пусть Хижняк напишет куда-нибудь в «АиФ» или «Тайме», что делают гниды с человеком, посаженным в тюрьму только потому, что какому-то милицейскому капитанишке взбрело в голову подозревать его.

Фрол даже удивился, что не сообразил сделать этого раньше. Можно было давно подбросить эту идею сестре. Если даже ребята не смогут к нему пробиться, она расскажет им…

Идея принесла успокоение. Фрол стал фантазировать, как выйдет на свободу, где уже, должно быть, вовсю буйствует весна, как получит наконец бандероль…

— Какую бандероль, Фрол? — ласковым шепотом спросила Луна.

…получит бандероль с сигаретами и напечатает фотографии…

— Фотографии? — улыбнулась Луна. — А где ты снимал? Это те, что на даче у Рудинских?

…фотографии… они обязательно получатся. Лица… того, в тельнике… и головореза с хищным таким оскалом… и со шрамом… мотоциклы в грязи… номер… на одном есть номер… а тягач — он особенный, его легко будет найти…

— А где все это хранится? — погладила его по волосам Луна тонким нежным лучом.

…я никому не скажу. На почте. На почте… бандероль…

— На какой почте, Фрол?

…Проспект Мира… возле выставки… я как раз шел на выставку и отправил…

— Кому отправил?

…отправил себе… себе… от Хижняка… Я получу, сделаю фотографии, а потом найду их… и Нинку… Нинку Рудинскую найду… она не виновата!.. Она…

— Спи, Фролушка, спи, — сказала Луна.

Фрол открыл глаза, но ее уже не увидел — только маленький желтенький краешек в правом верхнем углу расчерченного клетками и залитого синим светом окна.

Действие скополамина кончилось. Большая доза в его состоянии была опасна для жизни — падало артериальное давление, ослабевала сердечная деятельность, могло остановиться дыхание. Оставалась еще надежда на сонный бред: его должна была спровоцировать подмешанная в мятный чай настойка белладонны.

Надежда не оправдалась, во сне Фрол разговаривал с сестрой о том, что у него будет много денег и он обязательно поможет и ей, и матери, разговаривал с женой Ингой — просил ее вернуться, начать все сначала. О пленке больше ничего узнать не удалось, но и того, что он уже сказал, было достаточно: он отправил пленку по почте бандеролью, отправил на свое имя из отделения связи на проспекте Мира неподалеку от выставочного центра, в сигаретном блоке или коробке из-под сигарет, предварительно проявив пленку и убедившись, что лица «охотников», мотоцикл с номером, тягач получились, и теперь собирался найти их, а через них найти Нину Рудинскую.

К утру скополамин, введенный через не оставляющую следов инсулиновую иглу, в его крови не удалось бы обнаружить даже по спектральному анализу. Но никому бы не пришло в голову исследовать его кровь, да и сам Фрол Неледин никогда не вспомнит о своем ночном разговоре с Луной.

ГЛАВА 32

В половине двенадцатого, оставив машину у порога облезлого здания с вывеской «Фотография» на маленькой рыночной площади в Солотче, Женька вошел в ателье. Ни посетителей, ни самого мастера не оказалось, приемщица заказов, подрабатывающая по совместительству уборщицей, сообщила, что Егорыч уже вторую неделю лежит в больнице, а фотокарточки на документы делает его сын Володька, школьник из выпускного класса, но только черно-белые, с фотопластинок, потому что с цветными он не справляется — не успел отец обучить.

— А что с Егорычем-то? — на всякий случай справился Женька.

— Ох, не говорите, — выжав над ведром половую тряпку, вздохнула женщина. — Желтуха у него. Он с ней целую неделю, оказывается, ходил на работу, все его тошнило и печенка болела, думал, что отра-вился. А потом, когда выяснилось, мы такого страху натерпелись! Но пока — тьфу! тьфу! тьфу! — все здоровы. А Егорыч-то, сказывают, еще две недели пролежит.