Пастырь из спецназа - Серегин Михаил Георгиевич

Гогот во дворе все усиливался, а он так и висел ногами наружу и головой внутрь, глотая слезы обиды.

– Давай его так и оставим, – давясь от смеха, предложил кто-то. – Пока Хозяин не приедет!

Но предложение возымело обратный эффект. Как только было упомянуто имя Хозяина, смех как-то быстро сошел на нет, и священника начали вытаскивать.

* * *

Когда раскрасневшегося от прилива крови к голове священника все-таки выдернули обратно внутрь каморки и притащили в столовую, глянуть на него пришло человек восемь. Парни в камуфляже ржали, снова и снова описывая тем, кто не видел, что и как происходило. А отец Василий, наклонив лицо, стремительно прикидывал новую расстановку сил. Все складывалось в его пользу быстро и неотвратимо.

И, когда старший подошел совсем близко, отец Василий резким движением руки выхватил у него связку ключей и рванул к дверям. Выскочил, захлопнул дверь, быстро нащупал самый большой ключ, вставил и стремительно повернул!

В дверь ударили плечом, еще раз, еще… но священник не придавал этому ни малейшего значения – уж пару минут тяжелая, окованная листовым металлом дверь продержится. Он пригнулся и почти на четвереньках пробежал под окнами караулки, так чтобы не попасть под пули, если парни начнут стрелять из зарешеченных окон. Теперь его маршрут лежал в Екимовский особняк.

Уже когда отец Василий, истошно вопя, носился вокруг старинного здания, он понял, где следует искать бывшего сектанта. Потому что в караулке его не было, а во всем Екимовском особняке было только одно зарешеченное окно. К нему он и направлялся.

Священник подбежал к решетке и заглянул внутрь. Точно! На железной больничной койке лежала знакомая долговязая фигура. Он прикинул, как туда пробраться, и побежал к кухне.

Во всем особоняке теперь вряд ли осталось больше пяти человек: если в смене тринадцать, а в столовой караулки заперто восемь, то остается пять. Священник влетел в плохо освещенный коридор, сшибая какие-то стеллажи, пронесся по скользкому от влаги полу, толкнул дверь плечом и… оказался в другом мире.

Мягкие ковровые дорожки устилали светло-желтые паркетные полы просторного коридора, на стенах висели картины, а светильники в потолке навевали мысли о далеких, лет по сто уже ни с кем не воевавших, глубоко благополучных странах.

Отец Василий тряхнул головой и побежал вперед, пока справа не обнаружил крепкую, опять-таки дубовую дверь. «Если это здесь, то ключ быть должен!» – подумал священник и принялся перебирать ключи: один, второй, третий… есть! Дверь легко, без скрипа отворилась, пахнуло больницей, медикаментами и тяжелым запахом глубоко больного человека. Отец Василий метнулся к койке, откинул одеяло и вгляделся.

Даже в почти полной темноте было видно: это костолицый. Он тяжело, прерывисто дышал, глаза были закрыты, нос заострился, как у умирающего, но это был он!

– Боря! – позвал его отец Василий. – Это я, Мишка! Боря! Ты меня слышишь?!

Костолицый молчал.

Священник подхватил Бориса, перекинул его через плечо и побежал назад, к выходу. Теперь все зависело от его скорости.

Он благополучно проскочил коридор кухни, лишь во дворе встретившись с парнишкой в майке и камуфляжных штанах. Тот выносил помои. Отец Василий притормозил, но, услышав раздающиеся со стороны караулки громкие крики, понял, что запертые им охранники уже на свободе и времени просто нет. И тогда он повернулся и, тяжело дыша, побежал вперед, как можно дальше отсюда.

Там, сзади, раздавались гортанные крики, ухнула и с шипением взвилась осветительная ракета, но преследователи безнадежно проигрывали. Потому что буквально через пятьдесят шагов отец Василий свернул с тропинки и побежал по рыхлому, нетоптаному снегу. Конечно, здесь было не в пример тяжелее, но он знал, что делает: ночью заметить уходящую от тропы цепочку следов не так-то просто.

Никогда раньше он так не жалел о том, что мало занимается спортом! Священник запыхался, моментально взмок, а отвыкшие от физических нагрузок ноги уже через две сотни метров налились чугунной тяжестью. Но времени жалеть себя не было, и вскоре он уже подбегал к высоченному зеленому забору.

– А-вы-у-а-вы-а… – промычал костолицый.

– Сейчас, Боря, сейчас, – ответил священник и, собрав все свои силы, поднял Бориса как можно выше и перевесил через забор.

Отец Василий убедился, что тот не свалится, подпрыгнул, подтянулся и со стоном перевалил на ту сторону. Теперь надо было стаскивать костолицего.