Божий одуванчик - Серегин Михаил Георгиевич

Сегодня они пили с утра. Афанасий не пошел на работу, а Илья и Олег — на учебу.

Вместо этого они раздавили пару бутылок на квартире у братьев Свиридовых, где все они и ночевали, а потом, расхрабрившись, Илья предложил «выйти в люди» и продолжать банкет в каком-нибудь приличном кафе околоресторанного типа.

Нет надобности говорить, что предложение его было принято на «ура».

И вот теперь, уже под вечер, они сидели в кафе в нескольких минутах ходьбы от свиридовского дома, вдохновенно пили водку с ананасовым соком, а Фокин демонстративно пил кальвадос и держал следующую речь:

— Прочитал я н-недавно объявление в газете: м-молодая красивая зенщи… женчина двадцати двух лет, бля., бля… бля… андинка 90–60 — 90, без вредных привычек, сексуальная, темпераментная… жильем и материально обеспечена… продаст вам мотор от катера «Амур».

Илья захохотал.

— Да тебе, Афоня, больше подойдет: «Алкоголик без вредных привычек ищет обеспеченную жильем женщину, гонящую самогон…»

— Да…

Совершенно уже пьяный Осокин поднял голову от тарелки с недоеденной курицей, сиротливо раскидавшей полуобглоданные ноги, басовито икнул и пробормотал.

— Познакомлюсь с милой девушкой для семяизвержения… тьфу ты, для этого… выремяпре-про-вож-де-ния…

— А где Владимир? — вдруг проговорил Фокин. — Он же сегодня пошел к вашему Ледовскому… может, устроил ему маленький Апокал… кал… ипсис?

Афанасий мутно взглянул поверх всклокоченной Илюхиной головы и сказал:

— Все… пора. Мне завтра груз сопровождать.

А там… трясет. Нельзя… больше.

— И меньше тоже, — сказал Илья.

Олег же загадочно молчал, уткнувшись носом в остатки курицы.

— Пойдем, — решительно поднялся Фокин. — Илюха, давай этого майна… то есть вира… транс-цен-ден-таль… ы-ы-ы…

И, отчаявшись выговорить умное слово, так некстати вклинившееся в его содержательный монолог, Афанасий ткнул пальцем в Осокина.

— Я сам, — с трудом сказал тот. — С-сам.

Илья стал кантовать своего трагически заблудшего друга, а Фокин топтался рядом и бессмысленно бормотал под нос:

— В городе Рязани… пироги с глазами… их ядять, а они глядять…

Общими усилиями загулявшая троица извлеклась из кафе, но дальше все пошло сложнее.

Оказалось, что их телеса не желают сохранять строгий перпендикуляр с земной поверхностью: в глазах рябило, хороводило и кружилось, весело расползались радужные круги, плитки проспекта хулигански выскальзывали из-под ног, а стены домов угрожающе пульсировали, явно нацеливаясь обрушиться прямо на голову многострадальным выпивохам.

Ко всему прочему, Свиридов-младший начал всячески попустительствовать на ниве поругания общественного порядка. Он приставал к прохожим, порывался разбить парочку витрин, уверял какую-то напуганную седенькую старушку в том, что он знавал Клару Цеткин, Шарля де Голля и лично мумию Мао Цзэдуна, а потом встал на четвереньки, сделал странное скачущее движение и заорал:

— Конница Буденного, ежкин крендель… урррра!!

На этом его и задержали стражи порядка.

Бесспорно, будь здесь Фокин, он воспротивился бы такому обороту событий и даже вступил бы в предполагающий рукоприкладство конфликт с пэпээсной братией, но Афанасий потерялся за два квартала до этого.

Олег же Осокин и вовсе провалился в какой-то подвал, где и почил сном праведника.

* * *

…Проснулся Олег от пронизывающего холода и боли в ушибленном локте. Его наручные часы показывали семь минут двенадцатого.

Впрочем, если бы Олег был чуть трезвее, он бы понял, что часы просто остановились.

От удара ли, от падения…

Выбравшись из подвала, он медленно побрел по почти пустому проспекту, рассеянно глядя себе под ноги. Он так погрузился в себя, что не заметил, как траектория его передвижения пересеклась с координатами фонарного столба.

Он поднял голову только в самый последний момент и подумал, что надо бы свернуть влево или вправо, но, пока мозг выбирал направление, ноги уже сделали роковой шаг, и Олег пребольно стукнулся лбом о шершавую прохладную металлическую поверхность.

— Баля-кха-муха!

Это привело его в чувство. Он потер пострадавший от столкновения лоб и, ускорив шаг, внимательно огляделся по сторонам, словно человек, только что вынырнувший на поверхность речной глади.

Самочувствие его было далеко от оптимального. Попросту говоря, его банально тошнило от нервно выпитого у Ильи Свиридова и потом в кафешке разнокалиберного спиртного.