Похмельный синдром - Серегин Михаил Георгиевич

Придерживая крышку в вертикальном положении, чтобы она не рухнула и не наделала шума, Китаец выбрался на чердак и плавно опустил ее на место. Он положил рядом с крышкой замок, осмотрелся и направился к выходу на крышу. Пока все шло если и не совсем гладко, то без особых осложнений.

Танин выбрался на крышу. Снег на ней почти весь растаял. Оставались только небольшие бортики льда по краям, сползти вниз которым мешали водоотливные желобки. Осторожно переступая, Китаец добрался до конька крыши и пошел в сторону последнего подъезда, где, по идее, должна была быть пожарная лестница. Он обнаружил ее на торце дома, что было очень кстати, так как можно было спуститься вниз, не привлекая внимания. Что он и сделал. Когда Танин ухватился за последнюю перекладину, ноги его повисли в метре от земли. Какая ерунда. Он разжал руки и, спружинив, мягко приземлился.

Выпрямившись, поправил на плече сумку и, сделав шаг в сторону улицы, услышал за спиной мужской голос:

– Минуточку, гражданин, не торопитесь.

Это было совсем некстати. Он все прекрасно понимал. Ему не смогли бы предъявить никаких серьезных претензий. Вернее, предъявить бы – предъявили, но доказать бы ничего не смогли. Следов в квартире Бондаренко он не оставил. Видеокассета? Это моя. У меня такое хобби. Записывать на видео свои любовные игры, пусть и с чужой женой – это не преступление. Вот с отмычками, конечно, сложнее. Но если даже они возьмут на экспертизу замок из квартиры Бондаренко и докажут, что его открывали именно этими отмычками, можно сказать, что их он нашел. Зачем лазил на крышу? Так это тоже не запрещено. Следил за чьей-то женой по просьбе клиента. По чьей просьбе? Это профессиональная тайна. Все это было так. И Бухман приложил бы все усилия, чтобы вытащить его. Вот только вопрос: дадут ли ему позвонить Игорю? А если не дадут, то вполне могут повесить на него всех чертей.

Все эти мысли промелькнули в голове Китайца меньше чем за секунду. Поэтому он не стал оглядываться, а, прибавив шаг, вышел на улицу.

– Стоять, мать твою, – сзади послышались торопливые шаги.

Не став дальше испытывать судьбу, Китаец побежал. Он выскочил на Вольскую и, свернув в сторону Волги, кинулся вниз по улице. Сзади раздалась трель милицейского свистка, но силы были явно не равны. Китаец быстро уходил. Он легко бежал мимо удивленных прохожих, которые, завидев его, шарахались в стороны, не понимая, в чем дело. Они видели бегущего милиционера, башмаки которого скользили по еще не очищенным от снега тротуарам, и потихоньку начинали соображать. Никто не пытался задержать Танина. В конце четвертого квартала его и гнавшегося за ним милиционера разделяло не меньше сотни метров.

– Шеф, – он поднял руку, и синяя «шестерка» остановилась перед ним, как вкопанная. – Подбрось до Радищева, – назвал он улицу на квартал дальше своего дома.

Толстый флегматичный мужик лет тридцати пяти с тонкой полоской усиков вяло мотнул головой: мол, садись. Когда «шестерка» тронулась, менту оставалось до перекрестка еще шагов пятьдесят, но он уже выдохся и еле волочил ноги, с галопа перейдя на рысцу. Единственное, что он смог сделать, – это остановиться, сунуть в рот свисток и дунуть в него, показывая рукой в сторону «шестерки».

– Вот козел, – зло усмехнулся водитель, покачав головой, – делать им нечего.

– Это точно, – поддержал его Китаец. Расплатившись с водителем, Танин вышел на улице Радищева и, вернувшись на один квартал назад, оказался возле своего дома. По пути он зашел в магазин – дома, кроме какао и яиц, ничего не было – и прикупил кое-каких продуктов и бутылку коньяка. Поднявшись к себе, он окинул профессиональным взглядом входную дверь и, не заметив ничего подозрительного, вошел в квартиру.

Первым делом он снял влажную от пота рубашку и принял душ. Затем отнес на кухню сумку, выложил продукты в холодильник, оставив на столе коньяк, сверток с ветчиной и лимон. Сложив грязную посуду, оставшуюся после раннего завтрака, в мойку, отрезал несколько тонких кружков лимона, сделал бутерброды с ветчиной и плеснул в рюмку немного коньяка. Потенциальный клиент застрелился, и это не очень хорошо, размышлял он, пережевывая бутерброд. И косвенно он, Китаец, сам был в этом виноват. Увидев, как его жена развлекается с другим, ревнивый муж сначала застрелил ее, а потом и сам отправился на тот свет. Этим другим оказался Китаец. Вроде бы все ясно. Но так все выглядело только на первый взгляд. Было в этой истории несколько моментов, которые не укладывались в рамки такого объяснения.