Пастырь из спецназа - Серегин Михаил Георгиевич

Впрочем, если как на духу, жаловаться отец Василий не мог: присланный патриархией на временную подмену ему юный отец Николай дело знал прекрасно, да и человеком оказался неплохим – не подсиживал, не стучал вроде бы… и уж лишнего на отца Василия точно не вешал. Срочно приехавшие из Первопрестольной ревизоры тоже свою работу знали: проверку провели быстро и профессионально и честно отметили, что отцу Василию удалось поднять посещаемость храма и сборы пожертвований на небывалую, почти невозможную в условиях заштатного райцентра высоту. Это в конце концов и привело к полному восстановлению священника в своих правах.

Вернувшаяся от родителей из Зеленограда на шестом месяце беременности, попадья была счастлива.

– Господь защитил вас, батюшка, – с каким-то особым уважением говорила она мужу, и отец Василий щурился от удовольствия и поглаживал непривычно колкую, только начавшую отрастать бороду.

Так же, как Ольга, или примерно так отнеслись к происшедшему все, кто хоть как-то был причастен к последним событиям вокруг отца Василия. И главный врач районной больницы Костя, и бывший участковый Сергей Иванович, и шашлычник Анзор, и оборотистая официантка шашлычной Вера, и водитель Толян – все понимали, что этого странного попа и впрямь защищает господь. То ли потому, что он выбрал эту богоугодную профессию, а скорее всего, просто потому, что человек он, как ни крути, стоящий, не пустой… Последние события показали это ярко и убедительно.

Конечно, когда отец Василий только принял приход, он и в мыслях не держал, что жизнь в маленьком заштатном Усть-Кудеяре будет такой насыщенной. Но с тех пор минуло больше года, и у него, слава господу, и друзья появились, и дела на лад пошли… может быть, именно благодаря напряженному и порой непредсказуемому течению жизни… Как-то так выходило, что каждое новое потрясение только увеличивало и авторитет церкви, и личный «вес» усть-кудеярского священника.

* * *

Оставив отцу Василию экземпляр акта проверки, уехали ревизоры; пришла наконец очередь прощаться и честно исполнившему свой долг отцу Николаю.

– Хочу, батюшка, – смущаясь, произнес юноша, – нормально, по-русски с вами проститься… – и поставил на стол две бутылки водки «Смирнофф».

Отец Василий хмыкнул: принести к нему водку на сорокадневный пост, пусть даже и в канун Нового года, было изрядным, если не сказать демонстративным, актом доверия, но возражать не стал.

Ольга накрыла на стол там же, где они с батюшкой и жили, – прямо в храмовой бухгалтерии. После пожара, лишившего их собственной крыши над головой, храм божий стал для них всем: и домом, и работой, и духовной поддержкой.

Отец Николай, а если проще, Коля, отвинтил головку «беленькой» и аккуратно разлил содержимое по рюмочкам.

– Не думал я, ваше благословение, что здесь так хорошо все окажется, – покачал он головой. – Честно, не думал.

– Да, Коля… хоть это и провинция, а народ здесь ничуть не хуже, а то и получше, чем в миллионных городах, – довольно отозвался отец Василий.

– Я не про то, – отмахнулся отец Николай. – Я про то, как лично вы дело поставили… И авторитет у церкви на высоте, и пожертвования, как в хорошем столичном приходе…

«Это он, конечно, лишку хватанул, – весело подумал отец Василий. – Такие пожертвования, как в Москве, вряд ли где еще по России можно собрать…»

– Спасибо на добром слове, Коленька, – улыбнулся он и принял из рук отца Николая наполненную рюмку. – Слава господу, люди здесь действительно жертвуют от души…

– Знаете, отец Василий, – задумчиво произнес отец Николай. – Я вот долго готовился пожелать вам на прощанье чего-нибудь хорошего, но знаете, что понял?

– Что?

– Мне нечего желать вам, – виновато пожал плечами отец Николай. – И не потому, что я не умею произносить тосты или недостаточно хорошо к вам отношусь… просто… на самом деле у вас ведь все давно есть… Уважение прихожан, прекрасный храм, совершенно замечательная жена… Что еще может попросить у господа человек? Разве что поменьше проверок… – неожиданно широко улыбнулся он.

– Хор-роший тост! – рассмеялся отец Василий. – А главное, актуальный… Не в бровь, а в глаз!

Они выпили, и отец Василий бережно положил в рот нежнейшую поджаристую морковную котлетку – бог весть, как это удавалось Ольге, но они и в пост ели по-настоящему вкусно – не в пример предпочитающим скоромное во все времена года атеистам…