Божий одуванчик - Серегин Михаил Георгиевич

Перед глазами Владимира выплыли властное лицо Дедовского и четко отпечатанные в памяти слова: «…если вы клоните к тому, что это я устроил преисподнюю двум этим болванам из-за Лены…»

Из-за Лены.

Илья перевел дыхание, облизнул пересохшие губы и продолжал:

— У меня складывалось впечатление, что ей вообще все равно, с кем спать… сначала Малахов, потом Осокин, потом… я точно не знаю, но и Валек Чуриков как-то по пьянке хвастался о своих победах…

— А ты?

— А что я… Ты же всегда говорил, что к любой женщине можно найти… а я, сам понимаешь, привык к женскому обществу.

— То есть пользовали бедную и сговорчивую девушку и в хвост и в гриву? — жестко проговорил Владимир.

— Ты не так… я хотел…

Илья сбился, глубоко вздохнул, словно перед прыжком в темную воду, а потом заговорил тише, но куда отчетливей и осмысленнее:

— Однажды мы завалились к Малахову. Мы были все наглухо… И она тоже, хотя приехала на машине. И у них вышла с Антоном какая-то ссора.

По-моему, это касалось Ледовского, который накануне пригрозил Антохе, что если он не оставит Лену в покое, ему разъяснят, как он не прав.

Самыми доходчивыми средствами. Я точно не знаю, но Якорь точно упоминался в разговоре…

— А что делал в этот момент ты? — настороженно спросил Владимир. — Пил или…

— Или, — быстро ответил Илья. — Вот это самое «или», от которого я пытался избавиться еще в Москве.

На, переносице старшего Свиридова пролегла глубокая складка.

— Вот как? — проговорил он каким-то пугающе спокойным голосом. — Ну, в столице ты не бедствовал, так что позволял себе и кокаин.

А что было в тот раз?

— На кокс нет денег, — ответил Илья, стараясь не смотреть на брата. — Я хотел… но никак…

— Так на чем вы торчали в тот день? — уже повысил голос Владимир.

— «Винт». Просто… «винт».

— А-а-а, старый добрый первитинчик, — протянул Свиридов. — Милый и пробирающий до костей. Дешево и сердито, я понимаю. Так откуда вы его взяли?

— Разве это имеет значение? — отозвался Илья. — Я не хотел… Чуриков вообще забился в угол, лишь бы только его не «вмазывали»… да куда там, бесполезно. Сам знаешь, какой под «винтом»… дар убеждения.

— Да уж знаю, — не глядя на брата, сказал Владимир. — Психостимулятор все-таки. Ну… и что дальше?

— Дальше мы пили пиво… догонялись. И потом прошелестел такой базар, что неплохо было бы вызвать этих… которых…

— Лиц противоположного пола, призванных ликвидировать дефицит женского общения. Шлюх, в общем, — закончил за него Владимир. — Позвонить в соответствующее агентство и вызвать пару-тройку милых дам. И еще замечательно, что при этом оставалась Лена. Ведь так?

Илья кивнул и продолжал:

— Осокин только снял трубку, как из соседней комнаты, где были Лена и Антон, раздались дикие вопли… Это орал Малахов. Совершенно дикие и несообразные вещи орал — обдолбился сильно… Ну… мы побежали в его комнату и увидели… увидели, что он…

— Понятно, — мрачно перебил его Свиридов-старший, — устроили групповое изнасилование. С легкой руки Антона Константиновича Малахова, разозлившегося на свою недавнюю подружку. И как назло, в этот день Лена была не в самом игривом настроении. Верно?

Илья молчал, всем своим видом подтверждая правильность догадки Владимира.

— Верно?

Судя по побагровевшему лицу младшего Свиридова, Илья отчаянно пытался, но никак не мог разродиться каким-нибудь мало-мальским ответом.

— Ну-у?!! — рявкнул Владимир так, что Илья, мало когда видевший своего старшего брата в таком взвинченном состоянии, забился в угол дивана и издал какой-то полураздавленный скулящий звук, полный жалкого, дрожащего животного ужаса. — Верно?!!

— Да., все так и было. — Илья поднял глаза на брата и тут же снова уткнулся взглядом в ковер и неразборчиво залепетал:

— Это было какое-то… наваждение… я не успел понять, как такое могло произойти… не понимаю. Казалось, словно прошло всего две минуты, а оказалось, что мы с ней два часа… не понимаю. А потом… потом она ушла. Осокин и Чуриков не хотели ее отпускать — боялись, что она прямо к Якорю…

Но Малахов ударил ее по лицу, обругал, хотя она ничего не сделала… Я подумал, что сейчас она, вероятно, совершенно… совершенно. В общем, у нее было такое мертвое лицо, словно она живет только по инерции, а душа ее ухе умерла и теперь тянет за собой и тело.