Месть легионера - Негривода Андрей Алексеевич

Андрей внимательно посмотрел на своего старого друга:

– То ли я становлюсь параноиком, Клим, то ли вы за тот год, что меня не было в Аяччо, совсем нюх потеряли...

– Не понял?

– Какого, скажи мне, красного дюделя вы все повторяете это слово «последний»?

– Кто это «все»?

– Не важно! Вы что, забыли закон? Есть слово «крайний»!

Клим с удивлением взглянул на Андрея:

– А-а, ты про это... Да все нормально будет, командир! А слова... Ну так мы верили во все эти приметы, когда сопливыми лейтенантами были... А сейчас...

– А сейчас, Задира, ничего не изменилось! По крайней мере для меня! – Он окинул взглядом лица своих товарищей. – Мы начинаем серьезную операцию! Уходим в свободный поиск и будем, скорее всего, между молотом и наковальней в этом рейде... Законы разведки никто не отменял, так что... Можете считать меня мнительным и суеверным психом, но тот, от кого я еще раз услышу это слово, будет тут же снят с задания и отправлен в Аяччо! Всем ясно?.. Не хватало мне еще «двухсотых» здесь заиметь...

– Ладно, Андрюха, не кипятись... Ты прав, ни «трехсотых», ни «двухсотых» нам не надо, и наши законы никто не отменял... Просто надо за языком следить, вот и все... – проговорил Водяной и показал свой здоровенный кулак Задире.

– Проехали...

Тем временем за бортом грузовика послышались шаги нескольких пар ног, и через секунду у заднего борта появились трое вооруженных военных с рязанскими лицами и капитан-француз, начальник охраны колонны.

– Who these people? – произнес один из военных по-английски с жутким русским акцентом.

– It too my people, mister the officer, – ответил капитан.

– Why they here, instead of in the bus?

– It was their personal decision[20]

Военный внимательно посмотрел лица сидевших в кузове «французов», осветив их фонариком, и обернулся к капитану:

– All by way of. Pass![21]

Он отошел на несколько шагов от грузовика и проговорил в рацию:

– Товарищ лейтенант! Все в порядке! Пропусти лягушатников, Серега, а то тут несколько придурков в кузове ехали, совсем замерзли.

– Принял!

Андрей услышал, как взревели несколько двигателей, где-то под ними скрежетнули шестерни коробки передач, и грузовик тронулся с места. Они проехали метров пятьдесят, когда миновали поднятый полосатый шлагбаум, и Чиф, заметив что-то «за бортом», ткнул в ту сторону пальцем, призывая к вниманию Водяного. Павел взглянул за плечо и увидел метрах в двадцати от дороги бээмдэшку, замершую в занесенном снегом земляном капонире. «Жила» только ее башня, которая, медленно вращаясь, провожала стволом скорострельной пушки колонну французов. Водяной улыбнулся и точно так же ткнул пальцем за спину Андрея...

– Ф-фиу-у! – Чиф не смог удержаться и присвистнул, когда обернулся и увидел то, что хотел показать ему Павел.

За его спиной, метрах в тридцати от дороги, в таком же заснеженном капонире стояла родная сестра первой боевой машины десанта, той, которую заметил он сам, только вот поведение ее было немного иное. Башня второй БМД плавно поворачивалась, отслеживая свой сектор, и ее пушка казалась хоботом, которым слоник средних размеров что-то вынюхивал.

– Две бээмдэшки на один блокпост? – подал голос Задира. – Проверял нас не иначе как прапор, если он на короткой ноге с лейтенантом... Что тут у них творится, ком? Они что, в осаде и держат оборону?

– Пока не знаю, Клим... Но что-то мне все это начинает не нравиться все сильнее и сильнее...

Колонна двигалась очень медленно, и разведчики могли вдоволь «насладиться» увиденным. Жизнь в гарнизоне Рашки была действительно не сладкой. Дома в основном были разрушены или сожжены. То тут, то там были видны свежие и старые воронки. Не большие, от авиационных бомб, которыми еще не так давно американские «F-117» «Стэлз» и «В-2» засыпали всю Сербию, а мелкие, очень похожие на минометные. А в одном из переулков стоял развороченный взрывом, сгоревший армейский «козел» («УАЗ-469», наш армейский джип, для тех, кто не знает).

– Веселая песня у нас получается... – проговорил Тень.

Андрей посмотрел на Кузнецова-младшего:

– Да-а... Тут, мужики, похоже на то, что местная десантура живет на пороховой бочке...

– И наскакивают на них, похоже, довольно часто... Несладко пацанам! Тут не на нашем Кавказе! – Владимир смотрел во все глаза. – Тут им и отвечать-то особенно нельзя – миротворцы!.. В них стреляют, а они должны «мир творить»! Да-а! Подставили пацанов по полной программе!..

Колонна ехала по улицам поселка еще какое-то время.

– Ну что, мужики? – произнес Чиф, когда их грузовик неожиданно остановился на небольшой площади. – Кажется, мы приехали... Собираемся... К машине!

Они высыпали из кузова, сложили в одну кучу свои сумки и построились – к ним уже шли капитан-француз и русский майор-десантник.

Те несколько коротких минут, пока офицеры, переговариваясь между собой, не торопясь приближались к группе разведчиков, Андрей потратил на свои сомнения и оценку риска задуманного им и в конце концов решился.

– Господин офицер! – произнес он по-русски, придавая своим словам французский акцент, но не особенно коверкая. – Группа в составе восьми человек прибыла для обмена опытом! Докладывал лейтенант Фэрри!

– Командир гарнизона Рашки, майор Водопляс, – отчеканил десантник, отдавая честь, и улыбнулся, протягивая квадратную ладонь для рукопожатия. – Виктор.

– Ален! – ответил Андрей.

– Вы прекрасно говорите по-русски, лейтенант!

– Мой дед русский, месье майор! И в нашей семье всегда считалось, что знание русского языка обязательно и полезно!

– Отлично! А ваши люди, лейтенант, тоже говорят по-русски?

Андрей заметил краем глаза, как изумленные от происходящего взгляды бойцов его команды постепенно превратились в разочарованные, когда они услышали его ответ:

– Нет, месье майор! По-русски говорю только я.

«Ничего... Придется вам потерпеть немного, мужики! Один француз, офицер, говорящий по-русски, – это, конечно, необычно, но не подозрительно! А вот если по-русски говорит вся группа!.. Это может вызвать ненужные вопросы и сомнения... Так что...»

– Ну и ладно! Достаточно и вас одного, чтобы договориться! Главное, чтобы командиры понимали друг друга, а уж со своими подчиненными они разберутся сами... Что ж... Пойдемте, я покажу вам место вашего квартирования, – произнес десантник и обернулся к капитану-французу, заговорив по-английски. – А вам счастливой дороги, капитан! Хотя я считаю, что вы могли бы остаться в гарнизоне Рашки до утра – места всем хватит.

– Мы должны еще сегодня прибыть в Косовску Митровицу, месье майор.

– По такому снегопаду вы будете добираться туда часов пять, капитан, и в темноте. Это небезопасно!

– Приказ! – пожал плечами француз.

– Что ж... – Майор протянул для рукопожатия свою ладонь. – Мы люди военные... Еще раз счастливой дороги!

– Благодарю!

Капитан пожал руку десантнику, отдал честь и скорым шагом направился к голове колонны. Взревели двигатели, и французы отправились в путь...

– Ну что, лейтенант, пойдемте?

– Да, месье майор!

Андрей махнул рукой, подавая знак всей группе, и они двинулись вслед за десантником.

«А майор молодец! Сразу видно, что тертый калач этот Водопляс! – Чиф смотрел на образцовый порядок, который царил в гарнизоне, несмотря на всеобщую разруху, и его сердце наполнялось неподдельной гордостью за родную армию. – И ведь в осаде же сидят – это видно невооруженным взглядом! И наскакивают на гарнизон раз за разом – это тоже понятно! А у него все четко! Молоток, майор! Что и говорить...»

Они гуськом пересекли небольшую площадь и уже собрались было подняться по ступенькам в штаб, который занимал здание бывшей поселковой администрации, не иначе, когда...

До слуха Андрея донеслось:

– Я тебе, еп-т твою мать, бошку твою отверну, на хрен! Казанова чертов! Еще раз засеку, что по местным бабам шляешься, кастрирую!

– Я не шляюсь по бабам, товарищ старший прапорщик! – раздался второй голос с оправдывающимися интонациями. – Гражина не баба. Мы пожениться хотим.

– Смирно, сержант! – рявкнул первый голос. – У тебя, сопляка, еще женило не выросло на иностранных бабах жениться!.. Женишок хренов! Домой приедешь, там и женись! А здесь война идет! И если из-за твоих похождений пострадает кто-то, хоть один человек, я тебя сам прямо перед строем с пулей от «пээма» обвенчаю! Ясно?!

– Товарищ старший прапорщик...

– В патрулях у меня сгниешь! Я спрашиваю, ясно?!

– Так точно!

– Не армию тут устроили, а санаторий! Бабники-малолетки! Службу надо нести, а не мудя чесать! – Теперь прапорщик не орал как сумасшедший, а скорее уже просто бурчал под нос, настраивая солдата на боевой лад.

Все, кто понял причину этого разноса, улыбались, маскируя свои улыбки под «вытирание носа» – живые люди, мужчины и женщины, их отношения, их любовь никогда не зависели от войны – жизнь и молодость брали свое...