Кроссворд для Слепого - Воронин Андрей

Сиверов сидел в «мерседесе» неподалеку от входа в гостиницу «Эридан». Сидел уже давно, с девяти часов утра. Можно было подкараулить Омара шах-Фаруза и его французского приятеля в самой гостинице, но Сиверову не хотелось липший раз попадаться им на глаза. В машине он оставался невидимым для окружающих, следил за улицей сквозь чуть приспущенное боковое стекло. Сигаретный дым тонкой струйкой вытекал на улицу.

Омар и Макс вышли на улицу вместе, их появление предварил выход охранника. Омар смотрелся несколько карикатурно: в зубах сжимал толстую голландскую сигару, пухлые пальцы украшали сразу четыре золотых перстня.

— Ты удовлетворен? — спросил Омар Макса. Тот пожал плечами:

— Маловато для документального сериала.

— Если хочешь, я позволю снять тебе загрузку машины оружием. Это будут подлинные кадры, а не фальшивка.

— Неплохо бы, — отвечал Фурье. — Не могу понять, с чего это ты вдруг стал таким общительным?

— Надоело все, — махнул рукой шах-Фаруз. — Схемы обкатаны до автоматизма, я уже практически ничего не делаю, лишь управляю денежными потоками.

— Ой ли? — покачал головой Фурье. — Ты расплачиваешься своими деньгами?

— Когда как.

Афганец и француз никуда не спешили. Они медленно шли по улице, разглядывая выставленные на продажу картины, украшения, но ничего не покупали. Глеб обратил внимание на то, что Макс несет камеру не в футляре, а в руках, расчехленную, со снятой крышечкой объектива.

«Ничего удивительного, — успел подумать Сиверов, — он профессионал-телевизионщик, должен быть готов начать съемку в любую секунду. „Бегущего волка ноги кормят"“, — вспомнилась ему поговорка.

Чуть позже он заметил небольшую уловку Макса. Индикаторная лампочка, которая загорается в момент съемок, была аккуратно заклеена полоской лейкопластыря, видоискатель поднят вверх — так, чтобы Макс мог видеть в нем то, что находится в поле зрения объектива. Иногда большим пальцем француз скрытно от Омара нажимал кнопку, снимал, при этом продолжал болтать, всячески отвлекая афганца.

— Посмотри, какое милое украшение, — говорил он, указывая на массивный серебряный браслет.

— Из украшений я признаю только золото, — отвечал Омар.

Навстречу афганцу и французу шел полный невысокий мужчина в годах, в белом костюме и купленной тут же на распродаже самодельной соломенной шляпе. При ярком солнце лицо его терялось в тени, были видны лишь идеально подстриженные густые черные усы. Камера Макса работала, хотя он и не смотрел в окуляр. Мужчина, проходя рядом с Омаром, вложил ему в руку записку, после чего принялся изучать сувенирные открытки с видом Витебска на проволочном стенде. Омар не вздрогнул, не удивился, когда встречный человек коснулся его рукой, сжал записку в кулаке и бросил взгляд на Макса — тот, казалось, ничего не заметил.

Глеб, уже теряя афганца и француза из виду, завел двигатель и медленно поехал за ними среди толпы гуляющих людей. На лобовом стекле его машины красовался пропуск: «Проезд всюду». Под сиденьем Сиверова лежал пистолет с глушителем.

«Вряд ли мне придется сегодня им воспользоваться, — думал Глеб, — слишком много народу. Омар осторожен, еще ни разу не появлялся в безлюдном месте, только на публике.»

Черный «мерседес» медленно проехал мимо Омара и Фурье, и объектив телекамеры отразился в тонированном стекле. Глеб доехал до поворота, завернул за угол и остановил машину. Пистолет сунул в карман и поспешил вернуться. Он потерял шах-Фаруза и его спутника из виду всего секунд на двадцать, но этого времени хватило, чтобы произошло следующее.

Держа в руках расписной глиняный кувшин с еще не оторванным ценником, стоял у прилавка сорокалетний мужчина. Его стриженые виски чуть тронула седина. На нем был немного помятый джинсовый костюм, чувствовалось, что к этой одежде мужчина не привык, она мешает ему, сковывает движения. Куда органичнее смотрелся бы на нем военный мундир, сшитый в хорошем ателье. Он немного удивленно смотрел на спутника Омара и даже не подозревал, что камера на короткое время запечатлела его.

Когда афганец поднял голову, мужчина чуть заметно кивнул ему и тут же быстро зашагал по улице. Омар шепнул охраннику пару слов на ухо по-арабски и тут же радостно воскликнул:

— Кажется, это то, что я искал.

Он взял в руки первую попавшуюся картину, безвкусную, написанную анилиновыми красками, — нарисованный всего за несколько часов пейзаж Витебска, залитый лучами заходящего солнца.