Последняя охота - Серегин Михаил Георгиевич

Сегодня ей предстояло ехать на выезд. С отвязанным бисексуалом Серегой-Сергейшей, по совместительству учившимся на театральном факультете, Светкой Морозовой и Ирой Чумаковой. Наташа прекрасно понимала, что Влад уже заподозрил неладное. Ну и черт с ним. Ведь это из-за него она по собственному почину угодила в такой переплет. Она не хотела задумываться о том, что же будет дальше, после того, как она откупит эти компрометирующие материалы… Если откупит.

Если хватит денег.

Но даже если хватит – она пока не представляла, как жить дальше. Что жить дальше надо, что никакого надлома, никакого надрыва, никаких мыслей о самоубийстве от безысходности – это понятно! Еще не хватало…

Наверное, чтобы не допускать подобных мыслей, копания в себе, в смутных предчувствиях ближайшего будущего, она в последнее время много пила. Не настолько много, чтобы нажираться, как ее папаша и Свиридов, – но все же…

Наташа подошла к зеркалу и окинула себя пристальным взглядом: хороша. Хороша Наташа, и к тому же ваша. Ваша – кто заплатит в кассу агентства достаточно денег.

Свиридова достала из бара бутылку мартини, налила себе бокал и быстро выпила. Не смакуя, не цедя глоточками – опрокинула, как водку. И тотчас же застрекотал сотовый.

– Ты где там? – раздался в трубке голос Сергейши, манерно тянущий гласные. Настраивается мальчик на работу. Обычно он говорит по-другому. – Мы ждем тебя в машине на углу Радищева и Казанской через пятнадцать минут. Ты уже готова, я думаю?

– Да.

– Вот и чудненько. Скажу тебе, Наташка, – Сергейша таинственно понизил голос, – скажу тебе, что какие-то серьезные дяденьки нас оформили.

Наташа вздрогнула.

– Совсем серьезные. Я даже удивился, когда узнал, что и тебя берут, – продолжал трещать тот. По всей видимости, экс-массажист московской поп-звезды уже успел перехватить какой-то «дури». – Обычно новеньких на порожняке обкатывают – цуциков всяких левых, кто по году копил на девочку, ублажать. Или гопоту закидную.

– Ну да, – машинально выговорила Наташа.

– На загородную виллу поедем. Говорят, будет высокое общество. По крайней мере, бабок они не считают – я сегодня в платежку Вороны залез. От нулей в глазах зарябило. Вот такие дела. До встречи. Чао!

Наташа положила телефон в сумочку и пошла к входной двери. В этот момент в прихожую вышли Влад и уже не совсем твердый на ногах Михал Иваныч.

– И когда ты вернешься? – хмуро спросил Свиридов.

– Да я скорее всего у Ленки ночевать останусь.

– Угу, – хмуро процедил Владимир. – У Ленки ночевать. Понятно.

Наташа открыла дверь и вышла из квартиры, и вслед ей выковылял заплетающийся возглас Михал Иваныча:

– Ты, дочка, это самое… только не дури! А то Во-ло-дька – вон он как. В-в-вол-ну-ица…

Сразу же после ухода Наташи Влад нырнул в джинсы, накинул на плечи ветровку и начал решительно обуваться.

– Ты куда? – недоуменно спросил Михал Иваныч. – Э-э, Володька, а футбол?

– Какой там еще футбол? – пробурчал Свиридов. – Пойду-ка я посмотрю, к какой там Ленке она так вырядилась и намазалась.

– Э, брат, да ты чистый Отелло! М-м-м… Я, помнится, в молодости тоже было заподозрил, стало быть, что Нинка, моя жена, Наташкина мать, стало быть, от меня гуляет. Так я проследил… Она пришла к своей подружке, а той дома не было, это я точно узнал. – Михал Иваныч сделал таинственное лицо и большие глаза, но быстро и нервно одевающийся Свиридов этого не заметил. – Точно узнал, она в этот день к родителям уехала, а моей, стало быть, ключики-то от хаты оставила, чтобы там шуры-муры разводить. Я притаился около двери, ну, думаю, поймаю я этого козла и покажу ему ммммать достопочтенного Кузьмы! Смотрю, идет мужик. Идет и оглядывается. Ну, думаю, вот ты и попался, прелюбодей… Любо… юбо… еб его в жопу мать! – наконец выговорил Михал Иваныч. – И глаза еще такие вороватые. Я, значится, подскочил и его бутылкой по голове – хвать!

– Какой бутылкой? – спросил Свиридов, прицепляя к брючному ремню сотовый и засовывая за пояс пистолет.

– Как какой? Вводочной! Мне же волнительно было. Вот так собственную жену выслеживать… Я человек семейный, нервный, не Нат Пинкертон какой-нибудь. Вот и принял успокоительного. А он, мужик этот, в аккурат к последнему глотку появился.

И Михаил Иванович начал с не меньшей решимостью, чем Владимир, надевать туфли, не прекращая вещать о своих молодых похождениях:

– Мужик этот в отруб сразу пошел. А потом оказалось, что он озирался вовсе не потому, что к моей жене шел. Оказался этот прохиндей мошенником и вором, которого милиция искала. Расхититель социалистицкой собственности! Да, чуть не забыл. Меня потом за политическую сознательность и помощь при поимке опасного преступника это… грамотой почетной наградили!