Утраченная реликвия... - Воронин Андрей

– Честно говоря, жрать охота патологически, – признался Светлов. – Время-то как раз обеденное.

– Правильно, – похвалил Юрий. – Война войной, а обед по расписанию. Тут неподалеку есть один шалман, в котором прилично кормят, и притом недорого.

Сказав про шалман, он немного загрустил. Это было одно из фирменных высказываний Мирона, который всегда знал какой-нибудь шалман неподалеку и не упускал случая лишний раз «промочить горло». Впрочем, заведения, о котором говорил Юрий, Мирон как раз таки не знал, поскольку открылось оно совсем недавно.

Запуская двигатель, Юрий поймал на себе острый, какой-то очень профессиональный взгляд Светлова и подумал, что за последние пару лет мальчишка сильно повзрослел, причем не только внешне, но и внутренне.

Карьера – чепуха, особенно в такой малопочтенной газетенке, как «Московский полдень», но, судя по некоторым признакам, Светлов стал Мирону достойной заменой. Во всяком случае, журналист из него, кажется, получился настоящий, без дураков – типичная акула пера из большого города, от которой ничего не скроешь.

«Вон как смотрит, – подумал Юрий. – Наверняка догадался, что я подумал о Мироне. Невелика хитрость, если разобраться. В последние недели перед смертью Мирона слово „шалман“ буквально не сходило у него с уст, так что сообразить, о чем я подумал, было нетрудно. И непременно сейчас начнет приставать – расскажи ему про бойцовский клуб, про то, как именно погиб Мирон, да что стало с теми, кто помог ему отправиться на тот свет…»

– Что нового на свете? – нанес он опережающий удар. – Или, как сказал классик, «ладно ль за морем иль худо? и какое в свете чудо?»

Светлов с видимым удовольствием откинулся на мягко пружинящую спинку сиденья, вытянул ноги, благо размеры салона позволяли это сделать, и провел пятерней по коротко стриженным каштановым волосам, сменившим его прежнюю волнистую шевелюру.

– За морем житье не худо, – вслед за Юрием цитируя Пушкина, сообщил он и перешел на прозу:

– Что же касается чудес, то они, как известно, на протяжении последних ста лет случаются в основном поганые.

– Не правда, – сказал Юрий. Улица позади очистилась (видимо, на перекрестке зажегся красный свет), и он задним ходом вывел машину на проезжую часть. – Чудеса случаются всякие, просто о хороших чудесах меньше говорят, да и верят в них не так охотно, как в очередное землетрясение или террористический акт. И в этом, между прочим, большая заслуга средств массовой информации.

Он переключил передачу и дал газ. Ему пришлось напрячь слух, чтобы услышать, как работает двигатель, – машина у него теперь действительно была очень недурная.

– Перестань, – лениво отмахнулся Светлов. – Нынче такие времена, что в газетчиков не швыряется камнями только ленивый. А теперь и ты туда же… Хотя в чем-то ты, наверное, прав. Вот тебе пример так называемого «хорошего» чуда: нашлась икона Любомльской Божьей Матери. Чудотворная. Пропала во время гражданской, а теперь вдруг взяла и нашлась. Один московский антиквар выразил желание вернуть ее церкви – каково?

– Странно, – сказал Юрий. – Похоже на утку. Антиквар выразил желание вернуть… Странно. Даже как-то не верится.

– Вот-вот, – сказал Светлов и рассмеялся. – Если бы я сказал, что известного московского антиквара повязали в аэропорту при попытке вывезти икону за бугор, ты бы поверил. И все бы поверили, не сомневайся, даже если бы это было вранье от первого до последнего слова.

Юрий хмыкнул и полез было в карман за сигаретами, но на курение времени уже не осталось: они приехали. Припарковав машину, он заглушил двигатель и все-таки закурил.

– Публику интересуют прежде всего скандалы и всякие ужасы, – заключил Светлов, – так что ты напрасно обвиняешь во всем журналистов. Мы просто используем то, чего не можем изменить. Перед войной в Ираке все про нее врали: Америка – одно, Ирак – другое, а Россия с Францией – третье. И если я на этом фоне начну публиковать материалы под лозунгом «Как прекрасен этот мир, посмотри», газету просто перестанут покупать.

– То есть идти на материальные жертвы ты не готов, – констатировал Юрий, запирая центральный замок и бросая брелок с ключом в карман куртки.

– Материальные жертвы и финансовое самоубийство – не совсем одно и то же, – возразил Светлов. – И не надо на меня так смотреть. Я знаю, что ты хочешь сказать, помню, чем тебе обязан, и, поверь, извлек из того случая надлежащий урок. Ты доволен? Но даже ты не можешь всерьез настаивать на том, чтобы я перекрасил страницы газеты в розовый цвет и зелеными буквами печатал на них благоглупости.