Сквозь огонь и воду - Гарин Максим

– Послушай, майор, – Сергей попытался изобразить подобие улыбки. – У меня стоять в очереди времени нет.

– Это еще почему?!

– Груз у меня такой.

– Скоропортящийся, – усмехнулся майор, предчувствуя, что сейчас получит взятку.

– Подарки везу, ждут их сильно, к сроку успеть надо.

– Полная машина подарков? Бабе, что ли, гостинцы к дню рождения везешь?

– Детям. Дом есть сиротский в Гудауте. Мы с приятелем в нем выросли, теперь детям подарки везем. Не могу я тебе за это платить, лучше я эту двадцатку, – и Дорогин вытащил купюру, захрустев ею, – директору детского дома отдам, пусть он детям еды немного купит.

Майор, давно привыкший к тому, что никто не видит в нем человека, опешил, затем расплылся в улыбке.

– Не врешь?!

– Гадом буду, – и Дорогин потянулся за папкой с документами.

– Верю, такими вещами не шутят, – майор поднес ладонь к козырьку фуражки. – Святое дело, придется пропустить, – милиционер замешкался, порылся в карманах, вытащил мятую зеленую двадцатку. – И от меня детям деньги передай, пусть конфеты или что там еще им директор купит. Скажешь, от майора Зязюли.

– Они вас знают?

– Откуда им знать? Скажи, есть такой майор на границе.

– Зато теперь знать будут, что есть на свете щедрый милицейский майор.

– Эй, долго вы там? – закричал милиционер пограничникам. – И эту машину без очереди пропустить, долго не держать.

Паша Матюхов смотрел на Дорогина, как смотрят на фокусника.

– Чего таращишься?

– Первый раз вижу, чтобы мент деньги не брал, а давал.

– Не умеешь ты с людьми разговаривать.

– Наверное, и этот эпизод я перед смертью вспомню, – рассмеялся Паша Разлука. – Расскажу кому-нибудь – не поверят.

Банковский броневик Дорогин нагнал уже за поворотом. Тот шел довольно лихо.

– Шофер у них хороший, – похвалил Сергей, – я бы на его месте тут так быстро не мчался: яма на ямине, поворот за поворотом. Но я бы его и тут обогнал, – похвастался Дорогин.

– В чем же дело? – оживился Пашка, обрадованный тому, что они смогут утереть местным нос.

– Я же сказал, шофер у них хороший. Он в раж войдет, я заведусь, гонки на шоссе устроим, а это незачем.

– Тогда пропусти человека вперед, чего на хвосте у него висеть? – Пашка взглянул на часы. – Часа три-четыре – и будем в Гудауте. То-то ребята обрадуются. Наше с тобой подаяние – капля в море, – Пашка поднес руку к лицу и стер белое пятнышко, оставшееся от высохшей капли морской воды. – Море.., запах, к которому привык с детства.

* * *

Московские инкассаторы, сидевшие в банковском УАЗе, на время прекратили игру в карты.

– Не нравится мне тот “фольксваген”, на хвост сел и не отстает, – вздохнул ТТТитпло.

Борис Скачков прильнул к стеклу, с минуту разглядывал Дорогина.

– Нет, не бандиты.

– У них это на лбу написано?

– Я по глазам вижу, даже если они в черных очках, – усмехнулся Борис.

– Чего же тогда за нами тащатся, словно на буксире?

– Скучно на пустой дороге, вот и тянет людей друг к другу.

– Скажи водиле, чтобы газ прибавил.

– Тише едешь – целее будешь, – напомнил Скачков.

После поворота Дорогин сбросил скорость и дал УАЗу уйти вперед. Он чувствовал, что водитель машины нервничает, правда, не знал почему. Банковский броневик выглядел самым обыкновенным автомобилем. И вскоре Паша уже мог созерцать УАЗ, проплывающий у них чуть ли не над самой головой по второму витку серпантина.

– У меня скоро голова закружится, – Пашка боязливо посматривал в окно, за которым простиралась пропасть. – Улетишь туда, и хрен тебя кто поднимет.

– И даже не увидит, – напомнил Дорогин. На дне пропасти несколько раз блеснула небольшая речка.

– Засветло вряд ли приедем. Поворот за поворотом, машина, натужно ревя двигателем, взбиралась в гору.

– Ты веришь в жизнь после смерти? – неожиданно спросил Пашка.

– Почему я должен в нее верить?

– Не должен, но все-таки…

– Иногда хочется думать, будто там что-то такое есть, – сквозь зубы проговорил Дорогин. – Я в коме лежал, отключенный, можно сказать, трупом был, и кое-что мне мерещилось…

– Свет в конце тоннеля? – поинтересовался Пашка.

– И это тоже, но самое странное, когда находишься на грани смерти, легкость приходит, ничего у тебя не болит, ничего тебе не надо, ни голода, ни холода, ни жажды не чувствуешь.

– Даже курить не хочется?

– Вот этого не помню, – признался Дорогин, – выпить мне точно не хотелось.