Если надо-порвем НАТО - Серегин Михаил Георгиевич

На Мудрецкого неожиданно выскочила маленькая женщина, закрывая руками глаза, и что-то кричала, выражая свое негативное отношение к происходящему большим количеством картавых слов, которые, к удивлению солдат, покрывали русскую матерщину, поднявшуюся сразу после того, как полетели дымовые шашки.

Чтобы стало веселее, «заботливый» Резинкин швырнул под ноги мечущимся, ослепленным людям взрывпакет. После чего девчонки, которые матерились до этого вместе с парнями, перешли на визг и плач, а парни приутихли. Через тридцать секунд уже у многих были биты рожи, а в центр был запущен Простаков.

Надев противогаз с натовским широким стеклом, Леха все прекрасно видел и разбирал, кому хватит просто пинка под зад, а кому можно и по роже хлопнуть. Девчонок он в основном всех за попки щупал, а от этого они взвизгивали, подпрыгивали и выбегали из дымового облака прочь в поле, где валились на траву и терли слезящиеся глаза.

Перед тем как послать людей на дело, комбат провел и с ними воспитательную беседу. Сейчас Леха, нежно стукая кулачищами молодых корчившихся людей по мордам, был уверен в правильности выполняемого им задания.

Мудрецкий несколько оторопел – увидев перед собой женщину в возрасте, он понял сразу, кто перед ним. Но, поскольку она ничего не видит, можно продолжить. Схватив Жанну за плечи, лейтенант развернул ее к себе спиной и, поддав пинка, отправил обратно в дымовое облако.

Леха, находящийся в гуще событий, пошел на крик и увидел перед собою пытающуюся фильтровать дым с помощью блузки какую-то малявку. По уже наметившейся традиции он больно ухватил ее за задницу, и та с визгом вылетела из кучи-малы, пролетела мимо Мудрецкого и понеслась бы прочь в поле, если бы не поймала лбом дерево. Хлопнувшись об отдельно стоящий дубок, Жанна, возглавлявшая нашествие любителей охраны природы, а также представителей ОБСЕ, корреспондентов и московских хиппи, упала в беспамятстве.

Пока на нее никто не обращал внимания. В клубах начавшего рассеиваться дыма было еще достаточно девушек, которых хотелось перещупать, для того чтобы они больше никогда в жизни ни в какие походы не ходили. Стойлохряков не был сволочью, впрочем, как и остальные, просто у них была своя программа и необходимость ее выполнить.

Поморив людей газом, добрые химики подогнали дегазационную машину и с помощью шлангов стали купать и умывать нахлебавшихся людей. Все забыли про плакаты и с благодарностью принимали из рук солдат шланги с льющейся водой.

Порядок промывания носоглоток и глаз был установлен жестокий – тех, кто возмущался и начинал бухтеть, типа вы, мол, охренели, разогревшийся Леха приводил в порядок двумя ударами, ставил снова в очередь, и промывка продолжалась. Западные журналисты начали было, протерев глаза, снимать все на пленку, но данные действия были быстренько прекращены лейтенантом, и все оборудование пришлось сдать.

Один дятел, подобрав с земли очки, которые чудом остались целы, пытаясь выбраться из общей очереди, решил что-то там по-немецки возникнуть о правах человека, но, получив струей воды в рожу, закончил свои изыскания, покорно расстался с двумя фотоаппаратами и встал в общую очередь, ожидая помывки.

Организовав восемь точек, химики быстро прополоскали весь народ, после чего машина исчезла. Наконец волосатый Евгений огляделся и не обнаружил Жанны – он здесь не просто так, он здесь за бабки, за неплохие бабки. И кто ему будет платить, а теперь еще и за вред, причиненный здоровью?

Жанну нашли и откачали. Очнувшись, она поднялась на ноги, поглядела на разбитое стадо и объявила, что на сегодня достаточно, и все идут в лагерь. Услышав перевод, многие из пострадавших высказались на тему о том, «а не пошла бы она обратно в Париж».

И тут все вспомнили о предательнице Глаше и о каком-то подозрительном маленьком рваном солдате. С чувством мести огромная толпа в сто пятьдесят человек устремилась обратно в лагерь в надежде устроить нехилую вендетту.

* * *

Тем временем Фрол не понимал, что с ним творится. Он уже в третий раз принялся за дело, не понимая, почему его отталкивает от себя только что отвечавшая ему взаимностью девушка. Оглянувшись, он увидел, что вокруг них плотным кольцом стоят прошедшие химобработку молодые злые люди обоих полов не только в грязных одеждах, но и с расквашенными физиономиями.

– А они тут трахаются! – разорвала тишину одна из девушек.

Валетову было как-то стремно при народе отрываться от Глаши и натягивать на себя штаны.