Ударом на удар - Серегин Михаил Георгиевич

– Что же с документами, Володя?

И тут зазвонил сотовый, лежавший в кармане у Полунина.

– Да, – поднес он трубку к уху.

– Владимир Иванович, – Полунин узнал встревоженно-обрадованный голос Веселовского, – наконец-то ваш мобильник отозвался! Я вас столько времени ищу!

– Что случилось?

– Меня принудили продать бумаги... мою часть завода. Двое наглецов влезли на дачу, приставили пистолет к горлу... Мне ничего не оставалось, как подписать договор. На самом деле они не заплатили мне ни цента, хотя это был договор о купле-продаже. Два таких мерзких...

– Через час с небольшим я буду на работе, – прервал его Полунин, – поговорим детально. Я пять минут как вошел в квартиру, жену не видел почти неделю...

– Извините, конечно, – проблеял Веселовский, – но, сами понимаете, такая сложная, я бы даже сказал, драматическая ситуация...

– Александр Михайлович, я скоро буду, – повторил Полунин. – Думаю, все еще можно поправить. Вы же знаете, что все ценные бумаги зарегистрированы в реестре акционеров, просто так вычеркнуть вас из списка невозможно.

– Дай-то бог, – простонал Веселовский.

Отключив сотовый, Полунин повернулся к жене. Она смотрела на него по-детски беззащитным взглядом.

– Вины твоей никакой нет, – мягко произнес он, притянув ее к себе, – да и чушь вся эта купля-продажа. Понимаешь, есть такой реестр, где регистрируются акционеры, владельцы предприятия. Вот и Александр Михайлович, – сказал с усмешкой Полунин, – тревогу бьет. Его тоже вынудили продать принадлежавшие ему бумаги. И он теперь думает, что все пропало. Но я ведь и об этом позаботился!

Полунин с лукавой нежностью посмотрел на жену. Она удивленно слушала, в ее больших синих глазах застыл немой вопрос.

– Да-да, – кивнул Полунин, немного отстранившись, – есть такая фирма, которая регистрирует акционеров, то есть ведет реестр. Так вот, с продажей акций ничего не изменилось и мы легко докажем, что имел место шантаж, угрозы и насильственное воздействие. Эти придурки или не знают, что есть такой реестр, или...

Он вздохнул и призадумался.

– Я скоро это выясню, – грустно улыбнулся Полунин после небольшой паузы, – обязательно выясню. А пока я хочу привести себя в порядок.

– Я приготовлю ванну и белье, – поднялась с дивана Светлана.

Полунин не дал жене выйти из комнаты. Он привлек ее к себе и стал покрывать ее лицо жадными поцелуями. Потом сделал над собой усилие и отошел к окну. Светлана пошла в ванную. Когда все было готово, Полунин разделся, залез в теплую воду и с удовольствием вытянулся в ванне. Он бы так и задремал, если бы не бездна дел и вопросов, бурлящих в его сознании. Пока он не начнет действовать, он ничего не узнает. И он чувствовал, что это еще не финал, что развернута новая война, что его жизнь и жизнь его семьи – в опасности.

Покончив с ванной, он сразу двинулся на кухню, где его ждал обед. Светлана хлопотала у плиты, выпекая очередную порцию оладьев.

– Колька продуктов накупил, как на свадьбу, – рассмеялась она, – я вот и занялась, чтоб совсем не спятить.

– Ну перестань, – поморщился Полунин, – все утрясется. Позвони матери, скажи, что Антона мы пока не возьмем. Хорошо, что он далеко. Я по нему безумно соскучился, но потерплю... Лишь бы он был в безопасности.

– А ты? – с тоской в глазах спросила Светлана.

– Что я? – улыбнулся Полунин, только вот улыбка у него получилась немного вымученная.

– Тебе не кажется, что твоя игра с судьбой затянулась?

– Ты советуешь мне не искушать судьбу, отступить в тень, уйти, позволить, чтобы убийца Славки, – желваки на скулах у Владимира напряглись, – гулял на свободе? Чтобы какая-то мразь пустила нас по миру, а завод угробила на фиг?! Я не для того из дерьма выбирался, чтобы струсить в решительный момент, – он отшвырнул раздраженно вилку.

Светлана отвернулась к окну. Ее плечи дрожали от еле сдерживаемых рыданий, но Полунин не видел этого. Он сидел, тупо уставясь в тарелку с пельменями, опершись локтями о стол.

– Да, я глупая... Но я просто женщина, – в отчаянии воскликнула Светлана, – я хочу спокойной жизни. Разве это так много? Разве мы не заслужили права на крупицу счастья? Разве твой сын не заслужил права воспитываться в нормальной семье, где мужа и жену связывают теплые, глубокие отношения? Да, я сдаюсь, я не хочу больше, чтобы какие-то грязные твари запихивали меня в машину и везли черт знает куда! И я не хочу узнавать, что на тебя покушались или что тебя обвиняют в преступлении, которого ты не совершал. Обвиняют только потому, что кому-то очень хочется прибрать к рукам твой завод!