Стиль барса - Серегин Михаил Георгиевич

Так думал Китаец, двигаясь в автомобильном потоке. Еще он вдруг подумал о том, что ему мешает спать с Лизой. Он хотел отмахнуться от этой невесть откуда взявшейся мысли, но, посчитав это малодушием, решил для самого себя ясно и четко сформулировать свою позицию. Хотел ли он ее? – спросил он себя. Иногда.

Как реалист, а первой реальностью для мужчины являются его плотские желания, Китаец стремился заглянуть в корень. Да и потом, он достиг такой степени понимания человеческой сущности, что для него не было проблемой разглядеть эти желания и в женщине, несмотря на все ее показное равнодушие и кокетство. Он не был циником и не усматривал ничего пошлого в сексе без любви, но только между такими партнерами, которые были вполне психически здоровы и духовно развиты, чтобы не превращать это, по сути, радостное занятие в средство решения своих проблем, связанных с дефектами психики, комплексом неполноценности или чувством социальной ущемленности. Можно сказать, что к подобным встречам мужчины и женщины он относился весьма прагматично. Благородство его натуры позволяло ему всегда быть на высоте, оно было своего рода прививкой против цинизма, ведь он нравился женщинам, и если бы не его сдержанность и чувство такта, то запросто мог бы превратиться в пресыщенного наглеца.

Китаец скривил рот в усмешке. Его ирония была обращена против него самого. «Ну что ж, дальше, – пришпорил он себя. – Иногда ты был бы не прочь с Лизой… Когда – иногда? – Он нетерпеливо вздохнул, точно этот допрос устроил не он сам, а кто-то другой. – Например, сегодня, увидев ее с Заватовым… Значит, просто так Лиза как женщина не возбуждает тебя, – с облегчением подумал он, – тебе нужна определенная ситуация, тот или иной расклад обстоятельств… Но ведь так обычно и влюбляются. Что там по этому поводу говорит Декарт? Ах да, зацепилось, говорит. Твоя жажда взаимопонимания, твоя нежность, все, что сладкой истомой и жарким приятием живет в твоей душе, концентрируется на одном объекте. Мы думаем, что это объект вызвал в нас подобные чувства, а на самом деле он лишь дал им воплотиться в форму конкретной страсти и привязанности».

Китаец закурил.

«И что же, ты будешь с ней спать? – намеренно резко спросил он себя. – Нет. Пока нет, – поправился он, не желая чем-то связывать себя. – Постараюсь», – двусмысленно улыбнулся он, выворачивая на улицу Горького.

Еще издали он увидел стройный силуэт, одетый в бирюзу. На Яне Аркадьевне было декольтированное платье с умопомрачительным разрезом сбоку. Подхватываемые легким ветерком полы ее крепдешинового наряда поднимались на высоту, достаточную для того, чтобы по достоинству оценить изящество ее ног и их плавный переход в бедра.

Китаец остановил «Массо» и, спрыгнув с подножки, быстро подошел к ней.

Она обернулась.

– Еще раз добрый вечер, – широко улыбнулся он.

– Добрый. – Митрохина ответила ему слабой улыбкой.

Китаец непринужденно взял ее под руку и, не обращая внимания на ее удивленные взгляды, повел к машине.

– Ваше чудесное платье не очень располагает к езде на подобных степных скакунах, – пошутил он, – но я вам помогу.

Он ловко подсадил Яну Аркадьевну в джип и сам сел за руль.

– А вы не теряетесь, – смерила она его слегка пренебрежительным взглядом.

– Вы приехали на такси? – как ни в чем не бывало поинтересовался Китаец.

Яна кивнула.

Китаец открыл бардачок и достал оттуда пачку сигарет.

– Прошу, – протянул он сигареты Яне.

Она взяла одну.

– Спасибо.

Китаец поднес ей зажигалку и закурил сам.

– Вы ничего не имеет против «Витязя»?

– В тигровой шкуре? – пошутила Яна.

– Насколько мне известно, там готовят неплохой шашлык, – Китаец с тонкой улыбкой посмотрел на Митрохину, которая курила с несколько отстраненным видом.

– Мне не очень нравится тамошняя публика, – с оттенком высокомерия произнесла она, – хотя…

– Ну и прекрасно, – просиял играющий под «дурачка» Китаец, – едем есть шашлык.

* * *

Видимо, в связи с окончанием трудовой недели «Витязь» был заполнен почти до отказа. Тем не менее Танину удалось высмотреть свободный столик, к которому он и увлек Митрохину.

Он, как всегда, устроился лицом ко входу, предварительно пододвинув стул Яне Аркадьевне.

В большом зале было довольно уютно то ли благодаря рассеянному свету скрытых светильников, расположенных вдоль стен, то ли от тяжелых скатертей, расшитых серебряными нитями, а может, еще и потому, что в глубине, на небольшом возвышении, негромко играл небольшой оркестрик.