Наемный убийца - Грин Грэм

Ворон крепко спал – впервые почти за неделю, – держа пистолет на коленях. Ему снилось, что он разжигает огромный костер в день Гая Фокса1. Он швыряет в огонь все, что попадается под руку: зазубренный нож, программки скачек – целую пачку, – ножку от стола. Костер пылает жарко, высоко взметывая огненные языки, он прекрасен. Повсюду вспыхивают фейерверки, и снова появляется министр обороны – по ту сторону костра. Он говорит: «Прекрасный костер» – и шагает внутрь, в самое пламя. Ворон бросается к костру – вытащить старика, но тот говорит: «Оставьте меня. Здесь тепло». И вдруг оседает в огне, как чучело Гая Фокса.

Где-то ударили часы. Энн сосчитала удары; она считала эти удары всю ночь; скоро наступит день, а у нее до сих пор не было никакого плана. Она кашлянула: горло першило; и вдруг с радостью обнаружила, что на дворе – туман, и не темно-серый, ползущий поверху, а холодный, мокрый желтоватый туман, надвигающийся с реки. В таком тумане, если только он как следует сгустится, человеку легко будет уйти незаметно. Она протянула руку – против воли, потому что теперь Ворон стал ей невыносимо противен, и коснулась его. Он сразу проснулся. Она сказала:

– Поднимается туман.

– Вот это удача! – сказал он. – Ну и удача! – И засмеялся тихонько. – Так и в Провидение можно поверить, правда?

В слабом свете раннего утра они едва различали друг друга. Теперь, когда он проснулся, его била дрожь. Он сказал:

– А мне огромный костер снился.

Энн теперь видела, что у Ворона не осталось мешков, чтобы укрыться, но не чувствовала жалости. Перед ней был просто дикий зверь, с которым нужно обращаться осторожно, до тех пор пока его не уничтожат. Пусть померзнет как следует, подумала она. Он проверял пистолет; она заметила, как он снял его с предохранителя. Он спросил:

– Ну, а с вами как будет? Вы со мной по-честному. Я не хочу, чтоб вы попали в беду. Я не хочу, чтобы они подумали… – Он поколебался, затем продолжал с робким сомнением: – Чтоб узнали, что мы в этом деле заодно.

– Я что-нибудь придумаю, – ответила Энн.

– Мне бы надо ударить вас, чтоб вы сознание потеряли. Тогда они ничего такого не подумают. Только я размяк. Я бы не смог сделать вам больно, даже если б мне приплатили.

Энн не смогла удержаться:

– Даже за двести пятьдесят фунтов?

– Он был чужой, – сказал Ворон. – Это совсем другое дело. Я же думал, он из сильных мира сего. А вы… – Он снова заколебался, молча разглядывая пистолет. – Вы же – друг.

– Не бойтесь, – сказала Энн, – я придумаю, что сказать.

Ворон произнес восхищенно:

– Вы – умная. – Он смотрел, как туман вползает в сарай из-под плохо пригнанной двери, заполняя тесное пространство промозглыми клубами. – Пожалуй, можно уже рискнуть: туман почти совсем сгустился.

Он взял пистолет в левую руку и принялся сжимать и разжимать пальцы правой. Засмеялся, чтобы придать себе храбрости:

– Им меня ни за что не взять в этом тумане.

– Будете стрелять?

– Еще бы.

– Я придумала, – сказала Энн. – Нам нельзя рисковать. Дайте мне ваше пальто и шляпу. Я их надену, тихонько выйду первой и помчусь со всех ног. В таком тумане им в жизни не разобрать, кто бежит, пока не поймают. Как только услышите свистки, сосчитайте до пяти – медленно – и бросайтесь прочь. Я побегу направо. Вы – налево.

– Ну, смелости вам не занимать, – сказал Ворон. – Нет. – Он потряс головой. – Вдруг они начнут стрелять.

– Вы же сами сказали, они первыми не начнут.

– Верно. Только вы парочку лет заработаете за это.

– О, – возразила Энн, – я им сочиню такую историю… Скажу, вы меня насильно заставили. – И добавила с горечью: – По крайней мере выберусь из хора. Получу роль со словами.

Ворон сказал несмело:

– Если б сказать им, что вы – моя девушка, они бы вам ничего не сделали. Тут надо отдать им справедливость. Они в таких случаях дают девушке шанс.

– А нож у вас есть?

– Есть. – Ворон ощупал все карманы: ножа не было; должно быть, он забыл нож на полу самой лучшей комнаты для гостей в доме у Эки.

Энн сказала:

– Я хотела юбку подрезать, чтобы легче было бежать.

– Попробую оборвать подол, – сказал Ворон, опускаясь на колени перед ней и взявшись обеими руками за край юбки. Но ткань не хотела рваться.

Взглянув вниз, Энн была поражена хрупкостью его тонких рук; в них было не больше силы, чем у худенького мальчика. Вся его мощь заключалась в механическом приспособлении – оружии, которое сейчас лежало у его ног. Она подумала о Матере; теперь тощее уродливое коленопреклоненное создание вызывало у нее не только отвращение, но и глубочайшее презрение.