Сквозь огонь и воду - Гарин Максим

– Понял, – майор сдвинул фуражку на затылок.

Он и в самом деле понял многое. То, что чеченцами в Абхазии проворачиваются миллионные сделки, не знал только ленивый.

– Значит, сделал правильно, – вздохнул он. – Я не навредил ни другим, ни себе А то, что доложил начальству, только к лучшему.

* * *

Шамиль гнал джип так, словно перед ним простиралась не узкая горная дорога с разбитым покрытием, а ровная как стрела автомагистраль.

Ахмат с ужасом смотрел на мелькающие за тонированными стеклами выступы скал, проломанные ограждения. Распугав стайку худых длинноногих свиней, пасшихся прямо на улице, джип подкатил к воротам резиденции.

Шамиль не стал загонять машину во двор, с мобильником в руке забежал в дом. Руслан сидел за журнальным столиком, закинув ноги на подлокотник кресла. В разговоре с русскими Шамиль мог позволить себе фразы типа “твою мать”, но с Русланом приходилось быть осторожным. Он некоторые привычные для славянского уха выражения воспринимал буквально.

– Хреново, – выдавил Шамиль.

– Знаю, – спокойно отвечал Руслан, – из Сухуми уже позвонили.

– И что ты думаешь на этот счет?

– Думаю, нам придется туго. Вошел Ахмат, насупленный и раскрасневшийся.

– Почему из Москвы не звонят? – спросил Шамиль, словно Руслан обязан был знать ответ на этот непростой вопрос.

– Кому, нам?

Медлительность и спокойствие Руслана бесили вспыльчивого Шамиля.

– Банкир не звонит, потому что ему все ясно, – сказал иорданец.

– Ты уверен?

– Конечно. И мне было бы ясно. Они решили, что мы сами ограбили фургон. И доказать обратное мы никому не сможем.

– Какой нам смысл грабить то, что собрались покупать?

– Самый прямой – чтобы не платить за товар.

– Мы столько лет работали вместе. И ни разу друг друга не подводили.

– От денег люди теряют голову, – напомнил Шамилю Руслан. – К тому же только у нас есть надежный канал сбыта фальшивок, изготовленных в Москве. Так их не сбудешь. Да что в Москве, даже в Сочи моментально определят фальшивку. Бумажки, напечатанные на обойной фабрике, могут спокойно ходить лишь в Чечне, в Абхазии. Там, где деньги передаются из рук в руки, где нет ни одного мало-мальски прилично оборудованного приемного пункта.

– И все же я позвоню Леониду Мельникову.

– Что ты ему скажешь? – усмехнулся Руслан. – Станешь оправдываться, что это не мы обокрали фургон? Чем больше оправдываешься, тем больше подозрений. Я бы на твоем месте дождался звонка от него.

– Нет, – Шамиль резко набрал номер и поднес трубку к уху.

Ему казалось, что ответить должны немедленно, Но прозвучало четыре длинных гудка, прежде чем владелец банка Мельников соизволил подать голос.

– Ало, слушаю, – беззаботно произнес он.

– Леонид Павлович, ты? – срывающимся от волнения голосом крикнул в трубку Шамиль.

– Я свою мобилу никому в пользование не отдавал и отдавать не собираюсь. Как там у вас?

По тону, каким говорил Мельников, можно было подумать, что ему ничего не известно о случившемся на дороге.

– Вам еще не сказали?

– Я недавно поднялся с постели, Шамиль. Все-таки выходной сегодня.

– Броневик обокрали.

– Что ты говоришь? – голос Мельникова даже не дрогнул.

– Я сам видел его на дороге. Охрана перебита, деньги исчезли.

– И кто это, по-твоему, мог сделать? – ехидно спросил Мельников.

И Шамиль понял: тому известно все. И прав Руслан, решение владелец банка уже принял. Шамиль тяжело вздохнул.

– Я знаю, о чем ты думаешь, Леонид Павлович, но я к ограблению не имею никакого отношения.

– Слова, слова… – прозвучало из трубки.

– Я бы не звонил тебе.

– У тебя есть только один способ доказать обратное. Найти пропавшие деньги. Они где-то совсем рядом. Может быть, ты даже сейчас смотришь на них.

– Дело не может ждать, – сказал Шамиль, – я должен вернуться к своим с деньгами.

– Я же говорю, ищи!

– Когда вы сможете прислать следующую партию?

– Только после того, как отыщется пропавшая. И времени у тебя, Шамиль, совсем немного. Я могу потерять терпение. Сегодня я тебе еще немного верю. Процентов на десять. Завтра мое доверие уменьшится на пять процентов. Послезавтра я буду пребывать в растерянности. А вот через четыре дня никто не сумеет меня убедить, что ты не причастен к исчезновению денег, даже твои друзья. Только ты сам. Надеюсь, Шамиль, когда ты позвонишь мне в следующий раз, разговор будет более предметным.