Бесы в погонах - Серегин Михаил Георгиевич

– А ты меня своей братвой не пугай… – тихо проронил Сережа. – Мне вообще ничего твоего не надо.

– Ты видел, батюшка? – призывая попа в свидетели, нервно вздохнул Роман. – Ему ничего отцовского не надо! А то, что я, блин, день и ночь для него горблюсь, чтоб грязной работой сынок не занимался, это, значит, ничего?! Это можно?! И штаны за сто баксов носить можно, и курточку за полторы штуки!

Глаза Романа побелели, он подлетел к сыну и схватил его за ворот.

– Ты почему допустил, чтоб тебя повязали?! Сколько тебя учить можно?!

– Поп меня сдал! – заверещал Сережа. – У него во дворе повязали!

– Что?!

Они произнесли это вместе: и отец и священник. И тут до Романа что-то начало доходить. Похоже, он получил дополнительное доказательство своей уверенности в том, что все попы стукачи.

– Так-так, батюшка… Что ты там насчет моего сынка говорил? Сам в это дерьмо влез? Так?

– Так, – кивнул отец Василий и немного отодвинулся, как раз на расстояние вытянутой руки.

– Так это ты его сдал?

Роман выпустил взмокшего от страха сына из рук и начал медленно надвигаться на священника. Отец Василий изготовился.

Роман рывком схватил его за ворот, и отец Василий ответил тем же. Они сцепились и, не подпуская один другого к себе ни на сантиметр, так же рывками закружились по комнате.

– Тебе не говорили… Сережа… – глядя Роману прямо в глаза, спросил священник, – что иногда… за базар отвечать… приходится?

Сережа молчал. Роман тоже. Но в глазах отца что-то дрогнуло.

– Если мужчина… – священник прижал Романа к стене, – не отвечает… он, как бы… не до конца… – Роман развернул его вокруг себя и ударил в какую-то дверь, – не до конца мужчина…

Роман стиснул зубы еще крепче.

– Тебя, наверное, не учили, – с презрением закончил отец Василий. – А жаль.

Роман отпустил его так же резко, как и схватил, в два прыжка оказался возле сына и взял его за ворот.

– Давай! – приказал он. – Тебе предъявили.

Сережа растерялся.

– Поп меня сдал, – упрямо повторил он.

– Ты конкретно говори, – уже успокоился священник.

– Не встревай! – оборвал его Роман и снова повернулся к сыну. – Ты понял, что я тебе сказал?

«Бедная Катерина! – покачал головой священник. – Ну и семейка! Псих на психе!» Он уже видел, как права была его молодая прихожанка, когда клялась, что найти общий язык с ее отцом – дело почти немыслимое. Так оно и было.

Роман принялся размеренно стучать Сережу головой о стену, требуя конкретики, а отец Василий стоял, смотрел и тихо молился о том, чтобы господь или вразумил неразумных, или прекратил это тупиковое, бессмысленное, изначально «мужское воспитание». Хотя, пожалуй, он сам его и спровоцировал…

– Ты слышал, что я тебе сказал? – шипел отец, но ответом ему был только тупой стук сыновьей головы о стену.

– Хватит, па, – прозвенел от двери знакомый голосок, и все трое мужиков одновременно повернулись.

Это была Катерина.

– Хватит.

Катерина подошла, оторвала багровые от напряжения отцовские руки от воротника осоловевшего от воспитательного процесса братишки, и отец Василий подумал, что, наверное, Катя не права и не так уж мала ее власть над ситуацией в семье. И если отец послушал ее сейчас, как знать, может быть, послушает и потом?

– Что вы здесь делаете, батюшка? – повернулась к священнику Катерина.

– Что-что?! – со страданием в голосе передразнил ее отец. – Тебя обсуждаем, вот что!

– А Сережка тут при чем? – вытолкнула залитого слезами старшего брата в дверь Катерина.

– Это наши дела, – угрюмо отозвался Роман. – Мужские…

Отец Василий с облегчением вздохнул и направился к выходу. Острый семейный кризис миновал, и он мог снова заняться своим делом. «Ну, Катька, ну, дает девка!» – сокрушенно качал он головой, хотя сам же понимал, что родителей не выбирают, и уж Катькиной вины в том, чья она дочь, нет.

– Ты помни, поп, что я тебе сказал! – крикнул вслед ему Роман, и священник, не оборачиваясь, кивнул: как тут не запомнишь?

Он прошел мимо двух огромных телохранителей на входе и направился по выложенной брусчаткой дорожке к железной калитке.

– Батюшка! Подождите!

Он обернулся. Катерина уж подбегала.

– Вы меня извините, батюшка, что все так получилось, – тревожно посмотрела ему в глаза девушка. – Я не должна была скрывать от вас, кто мой отец…

– Хорошо, что ты это поняла, дитя мое, – вздохнул отец Василий, покачал головой и вышел на пыльную шанхайскую улицу.