Вторжение - Серегин Михаил Георгиевич

Лесник огляделся по сторонам и, понизив голос, сказал:

– Сколько ты заплатишь, если я тебя верным путем на тот островок с церквушкой проведу?

Али вторично словно кипятком окатило. Как ни прячь тайну, она все равно становится известна всему миру. Он был страшно разочарован, но постарался сохранить невозмутимое выражение лица.

– Ну, допустим, штуку я согласен заплатить, – спокойно сказал он, наблюдая за реакцией собеседника. – Баксов, конечно…

Лесник неожиданно рассмеялся, чем здорово озадачил Али. Тот не понимал, что могло так рассмешить этого человека. Момент для веселья был не самый подходящий. Но долго держать его в неведении лесник не стал.

– Ты шутник, парень, но со мной шутить не советую, – сказал он. – Твои братки было рискнули, да сам видишь, что с ними сталось. А теперь послушай мое предложение. Сколько у тебя там баксов спрятано – два миллиона? Вот и давай пополам. Тебе «лимон», и мне «лимон». И все довольны и счастливы. Социальная справедливость, как в газетах пишут.

Али отреагировал не сразу. Он еще несколько раз обмахнул ладонью перепачканные травяной зеленью брюки, а потом испытующе посмотрел в глаза леснику. Глаза у того были хитрые, с какой-то болотной прозеленью.

– Спокойно, папаша! – сказал Али. – У тебя сегодня определенно с головой что-то. С чего это ты со мной про лимоны заговорил? Или я сплю, и это все мне снится?

– Пока не спишь, – с намеком ответил лесник. – Но могу убаюкать. Если ты мне и дальше тухляк гнать будешь. Ты, колобок, от ментов ушел, от подельников своих освободился, а вот от меня ты никак не отвертишься, понял? И не тяни резину. Ты эту компанию здорово шуганул, конечно, только рассчитал плохо. Надеялся, что все на болото побегут? А человек так устроен, что от болота и от змей старается подальше держаться. Они, конечно, до города не скоро доберутся…

Али вдруг понял, что дела его по-настоящему плохи. Лесник давно все продумал и все решил. Все козыри на его стороне. Значит, единственное, что остается, – это выиграть время.

– Ладно, – сказал он. – Миллионы, говоришь? Давай искать твои миллионы. Дорогу к церкви знаешь?

– Вместе найдем как-нибудь, – подмигнул лесник.

Глава 15

– Поверить не могу! – едва шевеля языком, пробормотал Фишкин. – Кажется, выбрались! Земля!

Покачиваясь от усталости, он сделал два шага по влажной спутанной траве и без сил повалился на нее, раскинув перемазанные засохшей грязью руки.

Он весь был в грязи – лицо, сапоги, куртка, – даже волосы на голове слиплись и торчали острым гребнем, как прическа у какого-нибудь завзятого панка. Комары, вившиеся над болотом в огромном количестве, разом ринулись в атаку на неподвижное тело, но Фишкин, сраженный усталостью, первые минуты никак не реагировал на них. Лежать без движения на твердой, никуда не ускользающей земле было блаженством.

Корнеев, который вышел на это место чуть раньше, не обращал на Фишкина почти никакого внимания. Он сам вымотался до последней степени – последние метры ему пришлось тащить на себе Крупицына, который подвернул на кочке ногу. Крупицын совершенно раскис и как маленький ребенок просился домой. Вдобавок после купания в болоте он простыл и теперь начинал все чаще покашливать. Корнееву все это не могло понравиться. Он осознавал, что пройти через болото им удалось только чудом, и второго чуда судьба им не предоставит. Поэтому в первую очередь он собирался выяснить, куда они попали и какие у них перспективы на будущее. Хнычущий, простуженный Крупицын его раздражал.

Даже сейчас, очутившись в безопасности, он никак не хотел отпустить плечо Корнеева. Он был похож на двухлетнего ребенка, впервые отправившегося с папой в магазин. Он был перемазан тиной еще сильнее, чем Фишкин, и был похож на какую-то гротескную куклу, слепленную из грязи. Одежда у него была насквозь мокрой, и Корнеев, хотя и сам выглядел ненамного лучше, отстранил Крупицына с брезгливостью. Он не был чистюлей и эгоистом, но усталость обостряла все чувства, и не только хорошие.

– Присядь пока, Роман Павлович, – посоветовал он Крупицыну, который никак не хотел отпускать его руку. – Бери пример с Фишкина, отдохни малость. И я от тебя отдохну.

Крупицын со стоном сел на траву и схватился грязными руками за голову.

– Что же теперь будет? Где мы? – жалобно пробормотал он. – Где все? Я хочу домой.

Корнеев хмуро посмотрел на него сверху вниз, повернулся и тяжелыми шагами пошел прочь. Теперь он двигался без опаски: в гуще Черной Топи нашелся клочок самой настоящей суши – вытянутый островок, густо поросший тощими березками и осинами.