Спасительный удар - Серегин Михаил Георгиевич

– Машина. Возвращаются, – вздохнул он и посмотрел на Александра.

– Идем, – скомандовал тот, поняв, что ждать больше нечего, да и некогда.

Спасатели дружно сорвались с места и метнулись к образовавшейся в стене дыре. Первым в нее скользнул Грачев, за ним Величко, потом уже и Максимов. Не повезло лишь Мачколяну, который, еще только подбегая к дыре, понял, что ему в нее не протиснуться, а уж когда и вовсе оказался рядом, тяжело вздохнул, обреченно махнул рукой и побежал назад.

В тот момент, когда Валентин проник в помещение, широкоплечий парень, прекрасно понявший, что последует за взрывом, попытался опустить ему на голову брус. Но ударить не успел, так как Величко сделал ему подсечку, и тот, не удержавшись, отлетел в сторону. Теперь уже успел вскочить Грачев и окончательно разделался со своим обидчиком, отправив его в глубокий нокаут.

Величко тем временем побежал туда, где были слышны шаги. Едва только он и Максимов завернули за угол, как что-то бухнуло, и Александр, отпрыгнув назад, придавил собственным телом Макса. Стало ясно, что оставшиеся четыре бандита намерены отстреливаться до тех пор, пока не подоспеет помощь. А помощь была на подходе, и об этом Александр помнил прекрасно. Спрятавшись за угол и подняв там с земли какой-то кусок металла, он метнул его в темноту, из которой в них стреляли. Кто-то ойкнул и, по всей видимости, упал. Затем другой отчего-то взвыл и, заматерившись, принялся метаться, сбивая своим телом все, что плохо лежало. Из-за производимого им шума стало совершенно непонятно, что и где происходит.

Друзья решили не ждать, когда все утихнет, и бросились туда, где должны были быть бандиты. Вскоре Валентин различил перед собой чей-то силуэт. Этот человек собирался стрелять. Грачев мгновенно подскочил к нему и ударил по руке, направив выстрел вверх. С потолка что-то посыпалось, и малый взвыл – ему в глаза попала пыль. Валентин повалил его, стал скручивать руки за спину.

Тем временем Максимов отбивался сразу от двоих, разом бросившихся на него. Ему помогал Граф, то и дело кидавшийся под ноги бандитам и хватающий их за все, что выступало.

Пока остальные разбирались с похитителями Пожарова, Александр отыскал самого Эдуарда Георгиевича, успевшего уже прийти в себя, но связанного и не способного передвигаться самостоятельно. Величко присел возле мужчины и попытался распутать узел веревки у него на ногах. В ту же минуту на улице прогремели выстрелы, оповещающие о прибытии остальных бандитов. Александр ругнулся, подхватил что-то пытавшегося сказать Пожарова, рот которого был заклеен лентой, и, взвалив его на плечо, поспешил к выходу. Направляясь к двери, крикнул:

– Уходим!

– Сейчас, только добью этого козла, – отозвался Максимов, и почти сразу что-то звякнуло, а вслед за этим послышался стон.

Через минуту оба, он и Грачев, были рядом с Величко. Валентин отодвинул заржавевшую щеколду и распахнул ворота. В воздухе витали клубы пыли. А затем сквозь них прорвался джип Мачколяна и он сам, распахнувший одну из дверец и во все горло орущий:

– Быстро в машину! Уходим!

Дважды повторять Ашоту не пришлось. Попавшие под обстрел товарищи со всех ног кинулись к машине и заскочили в нее, кто как мог, повалясь друг на друга – главным сейчас было удрать, и поскорее. Мачколян нажал на газ, и под аккомпанемент свиста пуль машина понеслась прочь.

Глава одиннадцатая

Оторвавшись от погони, спасатели заторопились на квартиру к Величко, радуясь, что сегодняшний день наконец-то закончен. Естественно, что по дороге к дому они развязали веревки на теле вызволенного Пожарова, содрали с его рта клейкую ленту, дав таким образом возможность говорить. Но Эдуард Георгиевич открывать рот и тем более что-то объяснять не спешил. Он сжался в комок, уставился за окно и принялся размышлять о чем-то своем. Опешившие от такой наглости, а никак иначе подобное поведение Пожарова назвать было нельзя, товарищи вопросительно переглянулись, а затем Максимов недовольно заворчал:

– Нет, это что за наглость вообще? Ты нам объяснять все думаешь или как?

Пожаров тяжело вздохнул, но так ничего и не сказал.

– Не знаю, как вы, – засучивая рукава, продолжил Андрей, – но я человек нервный, нетерпеливый. Мне не нравится, когда из меня козла отпущения стараются сделать. Я, понимаешь ли, своей шкурой ради его жалкой душонки рискую, а он еще и молчит! Ну все, моему терпению пришел конец…