Батюшка. Кулак и крест - Серегин Михаил Георгиевич

Его вагон был вторым в составе. Впереди перед локомотивом в ярком свете прожектора виднелась огромная туша электрички с темными окнами и опущенными токоприемниками. Зрелище было зловещим. Тем более что дальше, в конце электрички, мелькал огонь пожара, бегали и кричали какие-то люди. Сбоку от полотна чернели в неверном свете выбивающихся языков пламени лежащие на боку вагоны.

– Господи Боже, – прошептал пораженный священник, перекрестившись, – что же это такое?..

Снизу по щебенке послышались легкие быстрые шаги, и перед ступеньками появилась бледная перепуганная проводница. Отец Василий спрыгнул к ней на землю и, взяв обеими руками за плечи всхлипывавшую девушку, требовательно спросил:

– Что там случилось?

– Два вагона сошли с рельсов, – сдавленным голосом пояснила девушка, – и загорелись.

– Приказ эвакуировать пассажиров с нашего поезда был? – твердо спросил священник и встряхнул перепуганную проводницу, чтобы привести ее в чувства.

– Нет, – удивленно и постепенно приходя в себя ответила та, уставившись на странного пассажира.

– Тогда иди в вагон и никуда не выходи, дочка, – сказал отец Василий непререкаемым тоном. – Слушай свою связь и вспомни инструкцию. А я пойду туда.

– Куда? – встрепенулась проводница, вспомнив наконец инструкцию. – Туда нельзя ни в коем случае!

– Дочка, – вкрадчивым, но внушительным голосом сказал отец Василий, – там же пострадавшие есть, помощь нужна. Срочная помощь.

– Ребята из нашей бригады уже побежали туда, – сбивчиво стала объяснять проводница, вцепившись в рукав пассажира и таща его к вагону, – спасателей вызвали. А вам туда не нужно.

– Отставить! – рыкнул священник, и девушка тут же отпустила его рукав. – Дочка, – снова заговорил отец Василий, стараясь говорить очень убедительно, – я священник, я должен быть там, где у людей беда. И не переживай за меня, мне не впервой.

Придерживая на груди рукой крест, отец Василий побежал вдоль вагонов, спотыкаясь и оскальзываясь на мокром щебне. Около опрокинутых вагонов действительно суетилось человек шесть-восемь в форменных железнодорожных рубашках. Несколько человек пытались погасить огонь с помощью больших десятилитровых огнетушителей. Обнаружилась рядом и небольшая, рассредоточившаяся вдоль насыпи толпа пассажиров. Но что поразило священника, так это то, что помощь десятку раненых оказывало всего двое или трое. Кто-то из пострадавших лежал без движения, может, без сознания, кто-то стонал и ворочался. Лежавшие на земле были в грязи и копоти, некоторые и в крови.

Первым делом священник решил оценить обстановку и осмотреться. Он подбежал к лежавшим на земле людям и наметанным глазом понял, что трое уже мертвы. Такие вещи он давно уже умел определять безошибочно. Остальные, с ушибами, возможно, и переломами, не вызывали опасений. Хуже было другое. В вагоне, который пытались тушить железнодорожники, оставались люди. И огонь подступал к ним с двух сторон. Догадаться об этом можно было по крикам и топоту изнутри, хотя вагон лежал почти крышей вниз на склоне насыпи.

– Не на огонь лейте! – заорал отец Василий, появившийся неожиданно из темноты за спинами людей с огнетушителями. – Отсюда и отсюда, – он ткнул рукой в сторону вагона, – защитите проход! Я их вытащу!

Не дожидаясь ответа опешивших от такого напора железнодорожников, священник бросился к вагону. Если он чего сейчас и боялся, так только того, что все сейчас бросят спасать людей и ринутся отговаривать, останавливать его. Сложившийся и смятый токоприемник оказался очень кстати. В два прыжка отец Василий бросил свое тело вверх, отталкиваясь ногами и цепляясь руками. На боку вагона, который теперь стал крышей, было неимоверное тепло. Огонь полыхал в нескольких метрах слева.

Окно вагона, которое было ближе всего к священнику, оказалось чуть приспущенным, и это облегчало его задачу. Выбить толстенное двойное стекло было немыслимо, но вот край рамы в деревянном, пусть и толстом оформлении был более уязвимым местом. После нескольких ударов ноги край фрамуги треснул, а по стеклу брызнули несколько радиально расходящихся трещин. Теперь можно было бить и в стекло. Высадив его ударами ноги, отец Василий присел на корточки и, чувствуя, что спина его спортивной куртки вот-вот начнет дымиться, стал выдергивать и отбрасывать осколки стекла из рамы. Снизу появились грязные закопченные лица, и среди них одно девичье. Очистив от стекла оконный проем, отец Василий понял, что проблемы еще только начинаются. Ширина вагона была больше его высоты, и лежал он на боку. Значит, чтобы дотянуться изнутри до окна, людям не на что встать.