Жажду утоли огнем (Сборник) - Серегин Михаил Георгиевич

Я слышала, как рядом со мной фыркали, ныряя точно так же, как и я, несколько человек, но не могла увидеть ни одного из них. Только мелькнет, падая в воду плашмя, втягивающая в себя воздух фигура, и только волны на поверхности ручья расходятся в стороны…

Когда я вынырнула в очередной раз, я сразу поняла, что наступает кульминационный момент. Кусты на берегу загорелись, и пламя уже пожирало тонкие ветки, от которых шел белый едкий дым.

Дым стлался по поверхности и, глотая воздух, я почувствовала, какой он стал горький и удушливый. Приступ кашля схватил меня под водой, и я вынырнула, не обращая внимание на раскаленный воздух, который навалился на меня. Мои волосы не загорались, наверное, лишь потому, что были мокрыми. Но через несколько секунд от них пошел пар, и мне пришлось, так и не успев откашляться, снова окунуться в воду ручья с головой…

И так же срочно вынырнуть, потому что кашель раздирал мои легкие, а дыма становилось все больше, и с каждым новым глотком воздуха положение мое ухудшалось… Мне нужно было отдышаться, но жар не давал мне подняться чуть выше от поверхности воды, где было полно дыма, а кашель не давал хоть чуть-чуть подольше задержаться под водой, чтобы переждать пик пожара.

Я выглянула из воды снова и тут увидела на берегу, как раз напротив меня, картину, которая заставила меня просто забыть про кашель и даже меньше обращать внимание на жар от пламени…

На берегу ручья, на том самом месте, откуда я прыгнула в воду, стоял Профессор, держа на уровне груди радиатор и собираясь прыгнуть в воду. Если он это сделает, он упадет прямо на меня… Я успела увидеть, что верх его телогрейки горит, волос на голове нет, а очки он, наверное, потерял, когда бежал с тяжеленным чугунным радиатором через горящий лес.

Я не успела даже вспомнить о способностях организма, которые мобилизуются в экстремальной ситуации. Я вскочила и, мгновенно стащив с себя мокрую и очень тяжелую телогрейку, бросила ее навстречу падающему на меня Профессору…

Вероятно, это меня и спасло от удара раскаленным радиатором, который он держал обеими руками. Телогрейка облепила этот кусок чугуна, и я почувствовала, падая в воду, как на меня сверху наваливается неимоверная тяжесть… Вода слегка погасила силу удара, но намного это мое положение не облегчило…

Профессор со своей железякой упал на меня, придавив ко дну. Голова моя оказалась свободна, но поднять ее над водой я уже не могла. На мне лежал и приходил в себя в воде Профессор.

«Забавно утонуть в ручье во время лесного пожара… – подумала я совершенно спокойно. – Все у меня, не как у людей. Даже сгореть в этом пекле не удалось. Утонуть во время пожара – смех просто…»

Вдруг, без всякого перехода меня охватила ярость. Ноги были прижаты тяжелым телом Профессора, но руки мои были свободны. Я нащупала его голову, которая лежала где-то на уровне моего живота, и, вцепившись пальцами в его челюсти, начала разжимать ему рот… Хлебнув воды, он непременно поднимется, тогда и я смогу освободиться… Надо заставить его подняться поскорее.

До сих пор не могу понять, как мне это удалось… Я, конечно, знала, что в крайних случаях в человеке включается какой-то мобилизационный механизм, и он совершает такое, что никогда бы не смог совершить в спокойной обстановке, без угрозы для его жизни. Я сама приводила во введении к своей диссертации описанные уже в психологической литературе случаи, когда преследуемому человеку удавалось перепрыгнуть четырехметровый забор без каких-либо приспособлений, как люди обгоняли автомобили и поднимали тяжести, в сотни раз превышающие вес их тела…

Но все это случалось с кем-то, с неизвестными мне людьми, с абстрактными личностями. Здесь же это произошло со мной самой, и я потом долго вспоминала и анализировала свои ощущения, пытаясь проникнуть в психологический механизм этого явления…

Мне удалось разжать челюсти Профессора, хотя я чувствовала, как он отчаянно сопротивляется… Вода хлынула в его горло. Он рванулся вверх, оттолкнулся от меня руками, и я сразу же почувствовала, как ослабла тяжесть, прижимающая меня ко дну…

Оставался только радиатор, лежащий на моих ногах. Профессор сидел где-то рядом со мной и выплевывал воду. Мне удалось на несколько секунд поднять голову из воды, и я увидела его лицо…

Более ужасной картины, я, кажется, не видела никогда. Лицо было покрыто сплошными ожогами. Не волдырями даже, а лохмотьями кожи, язвами, делавшими его неузнаваемым. Но главное: я не видела его глаз. Их у него просто не было… Не знаю, что случилось, но вместо глаз у него были две глубокие впадины, затянутые покрытой язвами кожей. Мне потом рассказывали медики, которые лечили меня от ожогов, что глаза не выдерживают сильного жара, вытекают… Профессор был слеп!