Комбат в западне - Гарин Максим

Мужчина тоже подал визитку. Комбат не глядя сунул ее в карман.

— До встречи. В общем, подбери что-нибудь этакое.

Не зря же я в Москву летел? Да и грузовой отсек в самолете заказал, так что давай, старайся. Я тебя не обижу, Рублев вообще никого не обижает, кроме, конечно, врагов — своих и отечества. Мальчики, пошли! — Комбат дал отмашку рукой и направился к выходу, с презрением поглядывая на иностранцев, которые приценивались к дешевым иконам и кузнецовскому фарфору.

Уходя, он еще раз взглянул на бронзовую скульптуру нимфы и распорядителю показалось, что сейчас этот крепкий мужик остановится, махнет пальцем и скажет:

«Заверни-ка мне эту бабу. И хорошенько заверни, чтобы не поцарапалась, а мальчики возьмут». Но этого не случилось.

— Так, куда мы едем? — громка, на весь магазин спросил Комбат.

Садясь в машину Альтов сказал:

— Вроде бы вы, Борис Иванович, — все сделали как положено.

— Да меня чуть не вырвало прямо на галстук этому ублюдку. То-то у него глаза заблестели, когда баксы увидел!

— Ну, Борис Иванович, ну. Комбат! — захохотал Подберезский. — Вот уж не думал, что ты такого крутого сможешь изобразить! У меня временами даже дух захватывало.

— Брось, Андрюша, не век же мне бедным быть! Да и дураков не сложно изображать. А вот если бы по-настоящему, если бы там в горах Афгана или на этом долбанном подпольном заводе такой распорядитель, как этот, оказался, он бы, наверное, в штаны наделал. Помнишь, как мы с тобой там шустрили, как этих гавриков в погонах на уши поставили?

— Помню, Комбат, помню. Век бы не вспоминать.

— Брось, Андрюха, ведь в горах еще хреновее было!

Скользко, холод, нигде не спрячешься. А тут сидим в тепле, жрем что захотим, правда, чаю хорошего нет.

Машина у нас, как автобус, телефон и все прочее. Неужели, Андрюха, они на самом деле так живут?

— Кто они?

— Эти самые «новые русские».

— Нет, Борис Иванович, не так. Ты круче их будешь.

— Ты это серьезно, Андрей? Альтов, он не шутит?

— Нет, серьезно, — заулыбался Альтов.

— Ты же у меня дома, Андрюха, сто раз был, водки Сколько перепил, неужели я живу как «новый русский»?

— Ты, Борис Иванович, живешь как бомж.

— Вот и я говорю. А меня не обижай. Альтов, он меня обижает, сейчас мы его высадим и пускай валит к чертовой матери. И в гости больше не позову, и в тир к тебе ходить не стану. И всем ребятам скажу, что ты меня, Андрюха, обижаешь.

Комбат явно вошел в роль и остановить его было уже тяжело. Андрей и Альтов хохотали. А Комбат разошелся до такой степени, что казалось, сейчас нажмет клавишу автоматического стеклоподъемника и начнет разбрасывать, как листовки, баксы на московских улицах.

Но Рублев вовремя остановился. Он перевел дыхание и сразу же сделался угрюмым и сосредоточенным.

— Вези, Альтов, в следующую лавку, может, там кто-нибудь на меня клюнет. Хотя я, честно говоря, думаю, клюнут опять какие-нибудь мелкие бандиты, как в ресторане — мелюзга всякая, а по-настоящему, наверное, ничего не получится. Если только тот хмырь на самом деле своих дружков не обзвонит и они вместе не придумают, как из меня деньги выжать.

— Думаю, обязательно обзвонит, — уверенно ведя машину, сказал Альтов.

— И я думаю. Мужик он прожженный, по всему видать — сволочь. Морда воровская, клейма ставить негде, хоть и под приличного косит.

Еще три магазина объехал Комбат со своими друзьями. Во всех магазинах его появление вызывало вначале шок, а затем восхищение. А провожать Рублева выходила вся обслуга. Совали визитки, раздавали телефоны, хоть Комбат умудрялся не потратить ни доллара, а лишь только показывал пачки, шелестел купюрами, перебрасывал их через плечо и тыкал антенной телефона то в картину, то в колье с бриллиантами, то в какую-нибудь старинную книгу.

Но самым впечатляющим оказалось то, как комбат намеревался купить большое полутораметровое распятие, сделанное из сандалового дерева и инкрустированное перламутром. Весь магазин слушал Рублева, когда он объяснял как повесит распятие над своей кроватью.

«Главное, — импровизировал Рублев, — оно должно висеть так, чтобы женщина не могла зацепить его ногами».

В конце концов распятие тоже не было куплено, но ощупал его Рублев тщательно. Когда ему объяснили, что это очень знаменитая вещь из немецкого готического собора и сделана из ценного дерева, Комбат даже принялся обнюхивать крест. Действительно, распятие пахло пряностями. Комбат засомневался, что оно сделано из сандала и попытался уличить обслугу магазина в том, что его обрызгали одеколоном, натерли амброй. Его пытались как могли разубедить и показали маленького индийского слоненка, тоже сделанного из сандала. Принялись объяснять, что такого же слоненка индусы подарили художнику Рериху.