Личный убийца - Приходько Олег Игоревич

Женька на войне не был, но адский химпрепарат был ему хорошо известен. Сразу вспомнился Приморск, где они с Саней Субботиным дрались на подпольном тотализаторе — их противникам кололи амфетамин. Он зашвырнул ампулу в кусты.

— Полагаете, это не пригодится? — насмешливо спросил Введенский.

— Вряд ли удастся теперь доказать, что гильзы всех трех калибров, наркотик и все прочее оставлено одними и теми же людьми в одно и то же время. Приехали на грузовике браконьеры, погрузили убитого лося и уехали. Назавтра заскочили фээсбэшники, что, по вашим словам, обретаются тут на учебной базе — постреляли из специального оружия; потом завернули мотоциклисты, они же наркоманы, укололись, побалдели, умчались в Рязань или Москву с гиканьем и визгом, преисполненные сознания своей непобедимости… Шериф, айда домой!..

…В Белощапово они вернулись в пятнадцать минут шестого.

— Вы расстроены, Петр Андреевич? — спросил Женька, хотя ответ был написан на лице Введенского.

— Как вам сказать. Всякий день, прожитый зря, жалко.

— Вы считаете, что прожили сегодняшний день зря?

— А вы?

— Даже если исключить огромную пользу, которую приносят лесные прогулки и знакомство с интересным человеком, я хорошо изучил с вашей помощью местность. Как знать, возможно, мне еще предстоит встреча с кем-то из причастных к исчезновению Нины, а с Нелединым наверняка предстоит. Теперь я не позволю поставить себя в тупик. — Женька открыл заднюю дверцу и свистнул Шерифа. Бедный пес с трудом вскарабкался на сиденье и, шумно вздохнув, завалился спать. — Садитесь, Петр Андреевич, подброшу вас до Новоселок.

— А вы?.. Вы разве не зайдете к нам?

— А я еще не все здесь осмотрел. Ведь я не побывал на вашем «полигоне».

Введенский удивленно посмотрел на него, протер носовым платком стеклышки очков.

— Вас туда не пустят, — усомнился в целесообразности затеи. — Я же рассказывал…

— А мне не больно-то и хотелось! — подмигнул ему Женька. — Я просто любопытный.

Введенский постоял в нерешительности, потом обошел машину со стороны багажника и распахнул дверцу:

— Поехали, Евгений Викторович! Без меня вы «полигон» найдете не скоро.

ГЛАВА 26

Тем же праздничным утром, когда Столетник находился в ста пятидесяти километрах от Москвы, почти в противоположном направлении — на севере, в электричке Москва — Савелово, между остановками Каналстрой и 75-й километр прогрохотал взрыв. Заряд помещался в тамбуре третьего от головы электропоезда вагона; потом, через много дней и ночей титанической, скрупулезной работы следственных отделов всех силовых ведомств, выяснится, что взрывное устройство сработало при помощи радиовзрывателя, приведенного в действие сигналом из автомобиля, следовавшего по параллельному железной дороге шоссе. Но это будет потом, а Первого мая утром, в девять часов тридцать две минуты, взрыв унес жизни четырех человек, еще двенадцать пассажиров были доставлены в больницы с ранениями различной степени тяжести. Известие о взрыве привело в движение Дмитровскую прокуратуру, Савеловское ЛОВД, ФСБ по Москве и области, по цепочке были подняты на ноги областная, а там и Генеральная прокуратура, не говоря о СМИ, многочисленные представители которых с микрофонами, видеокамерами, фотоаппаратами и авторучками наперевес ринулись атаковать свидетелей трагического происшествия.

В десять часов в квартире Кокорина, когда семья усаживалась за праздничный стол, раздался телефонный звонок начальника следственного управления Андрианова:

— С праздником, Алексей Михайлович, — мрачно проговорил он в трубку и тут же, без всякого перехода, распорядился: — Собирайся и жди у подъезда, я выслал за тобой машину.

— А что случилось?..

Вопрос повис в воздухе, в трубке послышались гудки отбоя.

…Через час он шагал по пустым коридорам прокуратуры, так и не добившись от водителя, приехавшего за ним на «Волге», что же все-таки случилось. И прокурор управления Шорников Андрей Павлович, с которым они были не слишком дружны, прошел мимо, едва кивнув головой в знак приветствия, и знакомые оперативники из ГУВД.

В кабинете Андрианова сидел следователь Глотков, работавший без году неделю, поговаривали, чей-то протеже.

— Садись, — собственноручно подставил старшему следователю Кокорину стул начальник. — Как у тебя дела?

Вопрос был, не сказать, трудным — он был просто идиотским при том, что у Кокорина дела не умещались в шкафу.