Снежная Жаба - Ольховская Анна

О чем Кай им и сообщил прямо в слегка обалдевшие от столь экстравагантного появления человека морды:

— А ну, собрали лапы в кучу и унесли себя отсюда! Ишь, храбрые какие, втроем решили одного парня завалить! Брысь!

Сам парень, если честно, уже ни на что не реагировал, лежа на земле грудой окровавленных лохмотьев. Только по тяжело вздымавшейся грудной клетке можно было понять, что зверь еще жив. Пока жив.

И волки явно собирались довести дело до конца, о чем недвусмысленно сообщили глупому человечишке, посмевшему влезть в чужие разборки даже без воняющей смертью железной палки! Вот так и приперся, с голыми слабыми ручками и смешными зубками! Дебил!

Хищники начали медленно обходить Кая, сжимая его в кольцо. Уши прижались к голове, мускулы под клочковатой шерстью упруго перекатывались, из горла рвался угрожающий рык, а в желтых глазах все больше разгоралось торжество победителей.

В следующую секунду сменившееся безумным страхом, нет — ужасом. Волки утробно взвыли, потом завизжали и, поджав хвосты, ломанулись сквозь ближайшие кусты. Причем один из них, судя по специфическим звукам и запаху, страдал тем же недугом, что и перепуганные медведи.

Кай подошел к лежавшему неподвижно зверю и присел перед ним на корточки:

— Ох ты, бедняга, как же они тебя отделали! Кажется, я опоздал. Жаль.

Он уже хотел встать и пойти за лопатой, чтобы похоронить сражавшегося до конца пса (волки ведь не приняли его в свою стаю, значит, он не волк, а пес), как вдруг плотно зажмуренные веки зверя затрепетали, а потом медленно открылись.

И из янтарно‑коричневых глаз на Кая хлынули благодарность, тоска, надежда, преданность — все то, что накопилось в одиноком сердце изгоя.

И чего так не хватало Каю…

До этого момента ему и в голову не приходило использовать свои ментальные способности для исцеления. Да, собственно, и лечить особо некого было — после жесткой отбраковки в ряды новых ариев вливались самые здоровые и жизнеспособные особи. Лазарет в подземелье, разумеется, имелся, простуды и травмы никто не отменял, но случаев тяжелых заболеваний — онкологии, к примеру, или туберкулеза — среди членов «Аненербе» отмечено не было.

Правда, Кай подозревал, что случаи‑то как раз были, вот только лечить заболевшего никто не собирался, несчастный сразу утрачивал свою ценность для будущей нордической расы, становясь слабым звеном. И его попросту «утилизировали» по‑тихому.

В общем, с насморком и сломанной ногой в лазарете справлялись, смогли и Каю помочь, тем более что ничего особо сложного в его лечении не было — бесконечные капельницы с восстанавливающими препаратами, барокамера, физиопроцедуры, массаж — обычный санаторный режим. Кстати, и сауна, и бассейн в подземелье наличествовали, как и превосходный тренажерный зал. А как иначе — истинные арийцы не имеют права быть хиляками. Бестии ведь, белокурые.

Так что ни одного повода поэкспериментировать со своими способностями еще и в этом направлении у Кая не было. Да и, если честно, ему подобное и в голову прийти не могло — как, чем он может лечить? Он научился ментально управлять людьми и животными, но воздействовать на физиологию, на жизнь тела? Для этого надо как минимум досконально знать эту самую физиологию, изучить анатомию, понимать процессы, происходящие внутри живого организма. Кай, конечно, имел представление обо всем этом, но достаточно поверхностное, хотя Грета настаивала в свое время, чтобы ее сын занялся исследованиями именно в данной области. Кому, как не первому сверхчеловеку, заняться скрупулезным изучением себя, единственного?

Но Кай в весьма категоричной форме отказался, намеренно дистанцировавшись от выращивания гомункулусов.

И никогда не жалел о своем решении.

А сейчас, гладя окровавленную лобастую голову умирающего пса, впервые искренне пожалел об этом. Никто никогда не смотрел еще на него с такой надеждой, ни от кого Кай не ощущал столько благодарности, а еще… еще та боль, которую испытывал сейчас изувеченный зверь, была очень похожа на бесконечные волны муки и страдания, кругами расходящиеся от лабораторий «Аненербе»…

Он больше не мог сидеть вот так, бесполезным камнем, даже не пытаясь помочь угасающему животному! Да, пес потерял слишком много крови, у него страшная рана на горле, перекушена передняя лапа, в клочья изорваны бока и грудь, кровавое месиво вместо брюха, да, он не жилец, но попробовать ведь можно? Хуже все равно уже не будет.

— Ты держись, парень, — прошептал он, заглянув в переполненные болью глаза, — я постараюсь тебе помочь.

«Бесполезно».

— Посмотрим.

Кай положил одну ладонь на разорванное горло пса, а вторую — на окровавленное брюхо, закрыл глаза, сосредоточился и попробовал сконцентрировать пульсирующую внутри силу в единое целое. Получилось — он почти увидел, как по рукам к ладоням устремился поток света.

И начал втекать в уже почти мертвое тело пса, изгоняя оттуда разрушающую энергию смерти…

Похоже, смерть не ожидала такого свинства, она ведь уже практически завладела добычей, и вдруг — ее вышвыривают вон! Нет уж, я еще поборюсь, я без боя не сдамся!

Пес вздрогнул всем телом, а потом его начало корежить. Судороги буквально выворачивали и без того измученное тело бедняги, Кай едва мог удерживать на месте ладони, от напряжения на лбу выступила испарина, по телу пошла дрожь, но поток света не уменьшался.

Он неплохо восстановил силы, как оказалось.

— Терпи, мой хороший, терпи, — сквозь зубы приговаривал Кай, в любую секунду ожидая почувствовать на своих ладонях мощные клыки обезумевшего от боли зверя.

Но так и не дождался. Потому что пес терпел. Зверь знал, чувствовал — этот странный двуногий причиняет ему дикую боль вовсе не от жестокости, не от желания насладиться страданием беспомощного существа, он помогает.

Вытягивает из той страшной темноты, в которую пес уже почти погрузился…

В какой‑то момент Кай почувствовал — все, хватит, достаточно. Он справился. Пес будет жить. Что он сделал, как, почему — Кай не знал. Внешне все выглядело все так же жутко — раны никуда не делись, кровь не высохла, лапа не срослась.

Но смерть ушла.

Судороги больше не сотрясали тело зверя, он обессиленно лежал на окровавленной траве, со свистом втягивая в себя воздух. Мутная предсмертная пленка исчезла из его глаз, парень даже смог вяло шевельнуть хвостом и еле слышно проскулить.

— Ну вот, — Кай устало прислонился спиной к стволу ближайшей сосны, — а ты говорил — «бесполезно»! Запомни, дружище, в жизни никогда не надо сдаваться, надо сражаться до конца. Хотя кому я это говорю — ты и так держался, сколько мог. Молодчина! Теперь я тебя подлечу, поставлю, так сказать, на лапы, ты вернешься в свою стаю и покажешь, кто там вожак!

«Нет».

— Что значит — нет? — автоматически переспросил Кай, а потом озадаченно нахмурился. — Эй, послушай! Ты что, и в самом деле мне отвечаешь? Ты умеешь разговаривать? Фу‑ты, глупости какие! Я совсем ослабел, похоже, снова мозги набекрень.

«Стая плохо. Вожак ты. Быть рядом. Всегда».

— Я понял! Я слышу твои мыслеформы, и речь тут совсем ни при чем! Любопытно, а я и не думал, что могу ТАК общаться со зверьем. Господи, — Кая аж передернуло, — как хорошо, что я не подходил близко к виварию! Я ведь мог уловить не только боль подопытных животных, но и их мысли! Ладно, приятель, нам пора домой.

«Быть рядом!» — В янтарно‑коричневых глазах мелькнуло беспокойство.

— Да, да, не волнуйся, я не брошу тебя. Вот только как же перенести тебя в мою пещеру? Ты вон какой здоровый вымахал, да еще и непонятно, что у тебя там внутри повреждено! За подмогой сбегать, что ли? Так не факт, что в мое отсутствие до тебя не доберутся твои милые друзья… Да и стемнело уже совсем, и без того хватает любителей легкой добычи. Ладно, попробую соорудить волокушу. Никогда не делал ничего подобного, но не думаю, что это сложно. Главная проблема — отсутствие ножа, так что ветки придется руками ломать.

Что оказалось не так уж и просто — ели и сосны возмущенно отбивались колючими лапами, когда у них отламывали нижние, самые широкие и плоские ветки. В итоге руки и лицо Кая выглядели так, словно он с батальоном диких кошек дрался.

Но зато волокуша получилась хорошая — широкая и удобная, а главное — прочная. Ну а то, что на ее сооружение пришлось пустить в расход собственные рубашку и свитер, по достоинству смогли оценить комары.

В общем, когда Кай, устроив пса в той самой замаскированной пещере, скрывавшей вход в его апартаменты, пришел в лазарет за помощью, видок у него был еще тот — лицо и руки пылали свежими царапинами и волдырями от комариных укусов.

— О боги, что с тобой? — переполошился Ганс Краух, главный врач их околотка. — Рецидив болезни? Аллергия на солнце?