Волчья ягода - Данилова Анна

По делу о смерти Журавлева шло следствие: хотя раны на теле профессора и были нанесены его же руками, многое свидетельствовало о том, что это не самоубийство, что в квартире был еще один человек, который, возможно, и заставил Журавлева совершить эти «странные» действия, а потом и выйти на балкон… Но если для экспертов и прочих людей, занимающихся этим делом, расцарапанный живот и грудь Журавлева явились свидетельством его психического расстройства, для Севостьянова, который знал по словам жены, что приблизительно такие же раны были на спине его свояченицы, то, что произошло с Журавлевым, показалось вполне закономерным. Налицо была чья-то месть. Кто-то, хорошо знавший о «забавах» профессора и, возможно, испытавший «ласки» извращенца на своей, что называется, шкуре, несомненно, заставил его испытать то же самое. Патологоанатом, который вскрывал труп Журавлева, был потрясен, когда увидел длинные ногти покойного, окровавленные и забитые кусочками его же кожи… Да и расслабление кишечника эксперт отнес к высшей степени нервного расстройства, вызванного сильным волнением. Сама же смерть наступила вследствие сильнейшего удара о землю… До этого профессор был еще жив.

У Севостьянова оставалась маленькая надежда на то, что именно Наташа была в тот вечер в квартире Журавлева, но ни одного следа, указывающего на присутствие в доме женщины, там не нашли. Больше того, на паркете были обнаружены специально стертые кем-то следы обуви, проще говоря – пятна от размазанной по полу грязи…

Перед смертью Журавлев что-то писал в своем блокноте. Эксперты занимались определением по оттискам на листах блокнота текста, который наверняка имел отношение к смерти профессора, если и вовсе не послужил ее причиной…

– Катя… – Николай допил чай, встал и подошел к жене. Обнял ее за плечи. – Я даже не знаю, как тебе сказать…

Катя отставила в сторону утюг, повернулась к мужу и, прижавшись к нему, расплакалась на его груди:

– Она погибла? И ты, бедняжка, не знаешь, как сообщить мне об этом?

– Тела ее еще не нашли, но все, понимаешь, все свидетельствует о том, что ее уже нет в живых… Ведь это твоя сестра, и ты сама знаешь, что если бы она могла, то уже давно позвонила бы…

* * *

– В Москву, на ближайший рейс. «СВ», одно место… Нет, два места, то есть – одно купе, где я буду одна…

Она удивилась, когда ей так быстро выдали билет на поезд, отправляющийся через два с лишним часа. За это время ей надо было не попасться на глаза милиции, поскольку ее уже могли искать. Если домработница или кто-нибудь другой обнаружат труп Ирины, то первое, что они сделают, станут разыскивать ее машину. Судя по всему, эта Цветкова – известная в городе личность, и номера ее машины знает любой гаишник. Наверное, поэтому ее красный «Форд» никто ни разу не остановил за превышение скорости, а ездить медленно Анна не умела. Необходимо было как можно скорее покинуть этот город и оторваться от всех, кто мог знать о ней. Ей не нужны никакие телохранители – эти бандиты, эти глупые охранники, нанятые пусть даже и Фермином, эти непрофессионалы, которых можно прирезать сонных, как режут поросят… Как был убит Игорь. И вообще, ей что-то фатально не везло с мужчинами, носившими это имя. Вернее, наоборот – это им не везло с ней. Ведь она была ПОКА ЕЩЕ ЖИВА, а они погибли…

Все время, которое у нее оставалось до отправления поезда, Анна просидела в самом дальнем углу зала ожидания, вздрагивая всякий раз, когда там появлялся человек в милицейской форме.

Время шло медленно, и, чтобы отвлечься от мрачных мыслей и хотя бы немного снять напряжение, которое с каждой минутой становилось все невыносимее, Анна решила купить иллюстрированный русско-французский женский журнал «FIBI»… Листая его, она мысленно возвращалась в тот мир, в котором жила до того, как приехала в Москву… Советы косметологов, роскошные снимки особняков и дизайнерских разработок гостиных и спален немного отвлекли ее… Яркие, насыщенные цвета фотографий создавали иллюзию роскоши. Слишком уж неестественными казались натюрморты с цветами и фруктами, а снейдерсовские мотивы изображенной на страницах еды так и вовсе раздражали. Но она понимала, почему так происходит: слишком уж не вовремя она взяла в руки этот журнал для богатых, журнал для счастливых и спокойных…

Один разворот журнала потряс ее свежестью красок и влажным блеском юного лица модели… Полные губы, казалось, сейчас улыбнутся, настолько изумительно был передан цвет и блеск кожи, а глаза – голубые и прозрачные с затаившейся в них бирюзой – напоминали чистые и прохладные горные озера…