Арена мрака - Пьюзо Марио

– Она умерла. Она умерла вчера вечером.

Я ждала вас.

Она увидела, что Моска все еще чего-то ждет, точно она ему еще не все сказала.

А у него все онемело внутри, как будто его вдруг поместили в тонкую хрупкую оболочку, защищающую от боли и света. Он снова услышал слова фрау Заундерс: «Она умерла вчера вечером» – и поверил ей, хотя и не мог принять эти слова за правду. Он вышел из дома и окунулся во мрак улицы. Добравшись до госпиталя, он двинулся вдоль длинного железного забора и так дошел до главных ворот.

Моска направился к административному зданию. За стойкой круглосуточного дежурного сидела монахиня в огромной белой шляпе. На стуле у стены он заметил Эдди Кэссина.

Эдди встал и замер. Он кивнул монахине. Та сделала Моске знак, чтобы он шел за ней.

Моска последовал за широкополой шляпой по длинным безмолвным коридорам. В тиши он слышал беспокойное дыхание спящих. В конце коридора они прошли мимо одетых в черное женщин, которые, преклонив колени, драили кафельный пол.

Они свернули в другой коридор. Монахиня открыла дверь в небольшую комнату, куда он зашел за ней. Она отошла в сторону.

Моска сделал шаг вперед и в углу, на белой подушке увидел лицо Геллы. Ее тело было покрыто белой простыней, доходящей до подбородка. Он не смог ее рассмотреть и подошел ближе.

Глаза были закрыты, опухоль на щеке исчезла, словно жизнь и болезнь одновременно покинули ее тело. Губы были бледными, почти белыми. В лице не было ни кровинки, кожа расправилась – она казалась ему помолодевшей, но лицо было невыразительным и пустым, а большие впадины вокруг закрытых глаз делали ее похожей на слепую.

Моска сделал еще шаг вперед, встал вровень с кроватью и заметил, что на подоконнике занавешенного окна стоит ваза с белыми цветами. Он стал смотреть на Геллу и растерялся, поняв только теперь, что ему придется принять факт ее смерти, но не зная, что же делать. Он видел смерть в куда более жестоких проявлениях, но теперь, когда смерть предстала перед ним в ином облачении, когда впервые в жизни он видел человека, которого когда-то целовал и обнимал и который теперь уже его не слышит и не видит, он почувствовал отвращение к этому мертвому существу. Он протянул руку, дотронулся до слепых глаз, до холодного лица и положил ладонь на холодную простыню, покрывающую ее тело. Раздался странный хрустящий звук, и он чуть-чуть сдвинул простыню вниз.

Ее тело было обернуто в плотную упаковочную бумагу, и Моска заметил, что под бумагой она нагая. Монахиня за его спиной зашептала:

– Многие так нуждаются в одежде.

Он снова укрыл труп простыней и понял, что надежно защищен от горя непробиваемой броней, приобретенной им за годы войны: воспоминания об этих ужасных годах теперь были его щитом.

«Что же, – думал он, – разве я не найду платья, в котором ее можно похоронить? Конечно, я это сделаю». И вдруг сотни тысяч врагов засуетились у него в крови, застучали в висках, в горле встал ком, гигантская рука сдавила сердце, и свет померк в глазах. И, не помня себя, он бросился вон из этой комнаты и в следующий момент уже стоял в коридоре, держась за стену.

Монахиня терпеливо ждала, пока он придет в себя. Наконец Моска проговорил:

– Я принесу ей нормальную одежду, оденьте ее, я вас прошу.

Монахиня кивнула в знак согласия.

Он вышел за ворота госпиталя и пошел вдоль забора. Хотя в голове у него все еще мутилось, он увидел приближающийся трамвай и спешащих людей. Комендантский час кончился. Он старался сворачивать в пустынные улицы, но не успевал он пройти и нескольких шагов, как словно из-под земли возникали люди. Потом из-за холмов над горизонтом встало холодное зимнее солнце, и бледный рассвет озарил землю. Он уже оказался на окраине города. Впереди виднелись луга. Было очень холодно. Моска остановился.

Теперь он со всем смирился и даже не удивлялся, как все ужасно сложилось. В душе у него остались лишь усталость и безнадежность, а где-то глубоко-глубоко таилась постыдная вина.

Он стал думать, что ему теперь надо делать: принести коричневое платье в госпиталь – в нем похоронят Геллу. Потом организовать похороны.

Эдди поможет: сделает все, что надо. Он пошел обратно и тут почувствовал что-то тяжелое на плече. Оказывается, он нес свою голубую спортивную сумку! Он страшно устал, идти ему было далеко – и он бросил ее в глубокую влажную траву. Потом поднял глаза к мерзлому утреннему солнцу и зашагал в город.