Прекрасная дикарка - Ольховская Анна

– Да ничего я не напутала, ты же меня знаешь!

– Эт да, эт верно, ты ведьма способная, буит кому меня сменить, я те еще и своей силушки перед смертью подкину, тогда тебе вабще равных не буит. Есть, правда, один старый хрен, из энтих, из белых ведунов, о-о-оченно сильный, но об ем давненько ниче не слыхать. Он в лесу жил, его пожарами-то наш с тобой владыка с места и согнал. Жаль, что самого Тихона спалить не удалось. Но он убралси куда-то, нет его. А если еще и старец Никодим жив, тада…

– Степанида! – рявкнула девушка, прерывая воспоминания старой ведьмы, своей наставницы. – Давай ты мне позже расскажешь, кого надо опасаться, ладно? Что мне сейчас сделать, чтобы Алексей поправился?

– Погодь, дай подумать. Вчера, кстати, Жанка заходила, денежку занесла. Красивая у тебя сеструха, в самом соку бабенка…

– Степанида!

– Че ты орешь-то так? Девяносто лет уже Степанида. Погодь, погодь, а ты где приворот творила?

– В квартире, разумеется. Не на кладбище же.

– А зря, на кладбище само то получаитси. В своей квартире?

– Нет, в его.

– В какой еще его? Он че, еще купил? Во богатей какой! Ох, кажись вы, девки, мало мне за помочь платитя.

– Да нет же, в той, где он с семьей жил.

– Ой, дура ты, девка! – запричитала старая ведьма. – Какая ж ты дура! Ты че наделала, а? Ты ж его так угробишь, своего не добившись!

– Да какая разница, где приворот творить? Моя квартира, эта квартира – коробки каменные.

– Коробки каменные! – передразнила старуха. – А о том, что одна из коробок светом да счастьем столько лет наполнялась, ты подумала? Что в ней до сих пор вещи любивших его жены и дочери лежат, забыла?

– Но…

– Не нокай, не с лошадью разговариваешь, – голос Степаниды сделался властным и жестким. – Слушай меня внимательно, девка, и все выполняй в точности, поняла?

– Да.

– Тогда так. Сейчас завари ему чай из тех травок, что я в синем мешочке дала, ему на время полегчаить. Но очень ненадолго, так что поторопись. Уводи свово мужчину из той квартиры, как можно быстрее уводи. И сделай так, чтоб он туда не возвращалси ни разу до тех пор, пока своего не добьесси. А там уж – гляди сама, как с ним справляться будешь, потому что как токо действие приворота закончитси…

– Да, я все помню. Ладно, Степанида, я пойду чай заваривать. Спасибо тебе за помощь.

– Дык ежели б вы с сеструхой одним спасибом платили, стала бы я с вами возитси! – хмыкнула старуха и отключилась.

Ну что же, пора пить чай, Алешенька.

Мутило все сильнее, на лбу выступила испарина, грохот сердца заглушал уже все звуки. А маленькая царапина на груди словно превратилась в рану от ножевого удара.

Кажется, что-то звенит. Долго, настойчиво, ввинчивая звук в и без того воспаленный мозг.

Алексей с трудом приоткрыл ставшие чугунными веки, пытаясь найти источник раздражающего звона. Ага, вон он.

На прикроватной тумбочке верещал, возмущенно подпрыгивая, его мобильный телефон. Но дотянуться до него не было сил, если веки отлили из чугуна, то руки, похоже, вытесали из гранита. Мда, не человек, а андроид, сляпанный народными умельцами из села Малые Курдуны.

Мобильник обиженно замолчал, но зато заголосил городской телефон. Ну-у-у, с этим вообще беда, недоступен, как смерть Кащея. Нет, он, конечно, не в утиной заднице, всего лишь в базе, но база-то где? Тьфу ты, да не в зайце! И не в сундуке! База на столе, а стол тот… нет, ну вот привязались! Стол не на вершине дуба, а в гостиной, что в данную минуту равносильно упомянутой вершине.

За плотно прикрытой дверью спальни послышались торопливые легкие шаги, звонок смолк, а через несколько мгновений в спальню заглянула Изабелла:

– Милый, это Виктор звонит, беспокоится. Сможешь говорить?

– Попытаюсь, – прошелестел Алексей. – Ты только трубку подержи, а то я что-то совсем расклеился, рук не могу поднять.

– О, тогда извини, родной, все дела позже. Алло, Виктор? Алексей сейчас не может говорить, он плохо себя чувствует. Что, слышал? Да не волнуйся, мы просто вчера слегка перебрали спиртного, праздновали нашу помолвку. Да, ты все правильно понял, мы решили пожениться! Лекс тебе сам все расскажет чуть позже, а сейчас я его буду чаем отпаивать. Что? Приехать навестить? Разумеется, можно, только приезжай в мою квартиру, мы туда скоро направляемся. Как скоро? А как полегчает нашему пьянчужке, так и двинемся. Да ну, что ты! Кто ж его за руль пустит в таком состоянии, поедем на моей машине. Я? Я, Витенька, только вино пила, а Лекс всего намешал – и вина, и водки, и шампанского, вот и лежит теперь цвета первой весенней зелени. Ой, все, я побежала за чаем, а ты там порули пока без Майорова, ладно? Работник из него сейчас никакой, сам понимаешь. А в обед ждем тебя в гости. Ну все, пока.

Изабелла нажала кнопку отбоя и ласково улыбнулась Алексею:

– Я сейчас, мой хороший, я быстро. Травки уже заварились.

– Сомневаюсь я, что твои травки помогут, – простонал тот. – Тут «Алказельцер» нужен или еще что посильнее.

Но он ошибся, омерзительно горький «чаек», который Алексей выпил с огромным трудом, оказался волшебным. Уже через пять минут тошнота исчезла, через десять – успокоилось сердце и прояснилась голова, а через пятнадцать минут перестало ныть в груди.

– Потрясающе! – Алексей осторожно сел в кровати, покрутил головой, помассировал шею и бодро спрыгнул на пол. – Изабелла, ты волшебница!

– Есть немного, – загадочно усмехнулась девушка.

– Если вдруг мой продюсерский бизнес развалится, мы с тобой фитоаптеку откроем, – Майоров подхватил любимую на руки и закружил по комнате. – На одном чае от похмелья озолотимся! Ты где научилась так в травах разбираться?

– Знакомая бабулька научила, я так, дилетантка, а вот бабка Степанида – известная травница, она много чего знает, – Изабелла внимательно всмотрелась в смеющееся лицо мужчины и озабоченно нахмурилась: – Лекс, ты не очень-то гарцуй, а то опять свалишься. Вон бледный какой по-прежнему. Отпусти меня!

– Ни за что! Никогда! Я теперь тебя никуда не отпущу.

– Тогда хотя бы на пол поставь, нам пора собираться.

– Куда?

– Домой.

– Так мы дома.

– Это твой дом, Лекс, – тихо прошептала девушка, отвернувшись. – Вернее, ваш с Анной. Да поставь же меня!

– Хорошо, только не злись, – Алексей опустил свою ношу на пол и развернул ее лицом к себе, внимательно вглядываясь в глаза: – Ничего не понимаю! Ты же так хотела сюда попасть, ты сюда попала, причем, насколько я помню, целый спектакль разыграла, заставив соседского добермана описаться от восторга… Слушай, – он нахмурился и помассировал виски, – вот странно!

– Что странного в том, что я не хочу оставаться в доме, где все напоминает тебе о семье? – в голосе Изабеллы зазвенели слезы.

– Да я не об этом! Странно, что я четко помню лишь то, что происходило до ужина. Причем помню, что злился на тебя, вел себя как законченный эгоист, собирался бросить тебя, а потом… Что было потом? Я слышал, как ты перечисляла Виктору выпитое мною – это вообще бред какой-то, я никогда не смешиваю напитки разной крепости.

– Неужели вообще ничего не помнишь? – Слезы из голоса перебрались в уголки глаз, и сердце Алексея сжалось от нежности.

– Не волнуйся, солнышко, главное я помню, – он вытер кончиками больших пальцев сорвавшиеся с пушистых ресниц слезинки.

– Что главное?

– То, что вчера вечером понял, – я не могу без тебя. Я хочу засыпать с тобой, просыпаться с тобой, хочу, чтобы ты родила мне дочку и сына. Я люблю тебя, родная! Прости, что не понял этого сразу, что мучил тебя и себя столько лет! Я сегодня же займусь оформлением всех бумаг, и очень скоро мы поженимся.

– Правда?

– Самая правдивая правда!

– А скоро – это когда?

– Думаю, недели через две-три.

– А свадьба будет? Я так мечтала о красивом платье, о цветах, о сказке!

– Все будет, солнышко, все!

Они ворковали и ворковали, но Алексею почему-то казалось, что это не он говорит. От собственного дебильного гульканья нарастало чувство дискомфорта.

Наверное, Изабелла что-то такое уловила в его глазах, потому что вывернулась из объятий и брошенной куклой опустилась на край кровати:

– Не могу больше здесь оставаться, прости. Давят на меня эти стены.

– Да не придумывай ты ничего, – Майоров сел рядом и обнял девушку за плечи. – Эта квартира гораздо просторнее твоей, в центре. А что касается вещей Анны и Ники – я их соберу и отвезу в какой-нибудь благотворительный фонд.

– Не знаю, может быть, я и смогу привыкнуть позже, когда ты вывезешь вещи, – невнятно проговорила Изабелла, уткнувшись носом в плечо мужчины. – Но не сейчас. Я хочу домой!

– Ладно, ладно, только не плачь, – Алексей поднялся и, обогнув кровать, взял с тумбочки свой мобильник. – Поехали. Я позже вернусь, порядок наведу, а то остатки еды завоняются.

– Нет! – испуганно вскрикнула девушка и, опомнившись, смущенно улыбнулась: – Не обращай внимания, это я от волнения. Столько всего произошло за одни сутки! Вчера еще я была самой несчастной на свете, а теперь – самая счастливая! А что касается продуктов – зачем же их оставлять, я сейчас все быстренько приберу, а остальное мы с собой возьмем, не пропадать же добру.