Три черные колдуньи - Соболева Лариса

Неприятно удивил Жанну. Логика у него не хромает.

— Откуда такие выводы? — спросила.

— Будь ты милиционером, записки детектива отнесла бы в прокуратуру, и мы сейчас с тобой не разговаривали бы.

Ух ты! Он верит в существование тетради. По-другому быть не может, Жанна предоставила кучу доказательств, например, та же Аля и технология убийства детектива. Нет, он не сомневается, что есть записи детектива, бесспорно, он убил Нину, а подтверждения до сих пор нет. Остается держать марку крутой девицы из органов.

— Ошибаешься.

— Покажи удостоверение.

— Потом. Сначала ты скажи, за что убил Нину.

Филипп пошел в открытую:

— Ну, да, да! Убил. Отдай записки, Жанна.

Вот и признался! Слава богу, не Вениамин убийца. Но Филиппа не было в городе, как он это сделал? Надо записать от слова до слова, причем срочно, а то пленки не хватит. Жанна пошла на хитрость:

— Возможно, я тебе отдам… Но сначала скажи, неуловимый мой, как ты убил жену? Тебя же не было в городе.

— Не было, — осмелел Филипп, очевидно, понял, что к органам Жанна точно не имеет отношения. И вдруг… — А разве детектив не написал, как он узнал, что я убил Нинку?

Это называется — бездарный провал. «Держись, Жанночка, — мысленно сказала она себе. — Он тебя уже не боится, будет цинично-откровенным, потому что пришел убить тебя. Выкручивайся».

— Последние дни перед смертью он не вел дневника, — выдумывала она на ходу, посему говорила медленно. — А в день убийства Лева заехал в контору, написал твое имя, оставил тетрадь Але и уехал. Она испугалась, что ты убьешь и ее, поэтому забрала тетрадь и спряталась. Все ясно?

— Ясно, что дело надо доделывать до конца. Да, я искал Алю, не нашел.

— Так как же ты убил Нину?

— Приехал на своей машине, потом уехал.

— Я так и думала.

— Она обманывала меня, но это одна из причин.

— Обманывала? Ты видел?

— Разумеется, я ее… поймал с поличным. Мама не раз говорила, что Нинка нечистоплотна по отношению ко мне, я не верил. Однажды уехал, через пару дней мне позвонила мама, сказала, что поссорилась с Нинкой. Собственно, они часто ссорились. Но мама сообщила мне причину последней ссоры: в моем доме ночевал мужчина. Как тебе?

— Дальше?

— Нинка не стала оправдываться, а оскорбляла мою мать. Она угрожала ей!

— Неужели? Ну и?.. Ты приехал…

— До последнего не верил. Но не успел подъехать, а из моего дома в половине двенадцатого ночи вышла некая рожа. Я не рассмотрел его. Вообще факт, что Нинка наставляет мне рога… меня заел… взбесил.

— Ах, вот как зашел убийца Нины: открыл дверь собственным ключом, — продемонстрировала Жанна осведомленность.

— Совершенно верно. Я ворвался в дом. Нинка была полураздета, то есть в одежде для сна, это еще больше меня подогрело. Она очень удивилась, увидев меня. Естественно, я стал требовать признания, с кем она спит в мое отсутствие. Сначала она оправдывалась, несла ахинею. Дескать, это был друг семьи, ему негде ночевать, потому что мать и отец Нинки уехали в Москву. Но я же видел! Видел, как из моего дома выходил мужик, а ее лепет — ложь. В какой-то момент она неожиданно разъярилась, словно фурия, будто это я изменил ей, посоветовала мне поинтересоваться у мамы, которая лучше Нинки знает, с кем спит моя жена. Оскорбила меня, назвала грязным шпионом, маминой тряпкой… много чего наговорила, потом побежала в спальню наверх, выкрикивая угрозы.

— Представляю, как ты поинтересовался, небось орал как бешеный.

— Само собой, орал, — сознался он. — А как бы ты поступила на моем месте? Знаешь, Жанна, очень неприятно быть рогоносцем. Даже сейчас говорить противно. И кто — я?! Я — рогоносец?! Чтобы понять, надо очутиться на моем месте. Этому названья нет.

— А какие угрозы она выкрикивала?

— Собралась сию же минуту уйти к родителям. Говорила, видеть ни меня, ни мою мать уже не может, но это ерунда. А вот угрозы, что она нас в порошок сотрет, если не оставим ее в покое, мол, у нее есть кое-что против нас, это меня прямо разъярило. Я не поверил, хотел ее ударить… и вдруг Нинка упомянула кое-какие документы, которые я оставил в доме. Не успел перед отъездом спрятать, они лежали в моем кабинете. Нинка туда никогда не заходила, а тут заглянула. В довершение всего она сказала, по мне и маме тюрьма плачет, а тюрьму моя жена нам теперь обеспечит. Это уже был удар ниже пояса.

— И что ж в документах такое страшное, из-за чего убивают?