Волчья ягода - Данилова Анна

– Ты хочешь уехать?

– Да-а… – она, опрокинувшись на спину, изогнулась, как кошка, быстро перевернулась и положила свою голову ему на колени, словно зверек, ожидающий, чтобы его приласкали. – Увези меня отсюда… Я не хочу в тюрьму… Мне плохо, мне опять плохо…

– А ты уверена, что Мила умерла?

Берта мгновенно подскочила на месте и выпрямилась, словно проверяя, услышала она это в действительности или ей послышалось.

– Что значит: уверена или не уверена? Она была мертва, это точно. А ты что, забыл разве, что Миша был в морге и видел ее там… Они сняли кожу с ее лица… Это Журавлев, это он был неравнодушен к коже…

– Я убил Дубникова. Часа два тому назад.

Он сделал паузу, ожидая реакции Берты, но она смотрела на него так, словно он начал ей рассказывать фильм и вдруг остановился на полуслове…

– А когда приехал к Алиеву – он был уже мертв… – продолжил Ромих, поражаясь ее спокойствию. – Потом позвонил Белоглазову, но трубку взял не он, мне показалось, что там уже милиция… Может, это я стал таким мнительным, но ведь все это можно проверить… Хочешь, я позвоню Малько и все выясню?

– Он в больнице, – напомнила Берта.

Услышав только что от мужа о том, что он убил человека, она практически никак на это не отреагировала, словно он занимался этим каждый день: одним трупом больше – одним меньше…

– Берта, ты меня слышишь? Я убил Дубникова…

– Слышу… Тебе страшно? Скажи, Илья, тебе страшно? Теперь ты понимаешь, каково мне? Но этот страх должен пройти, ведь мы с тобой убили не людей, а животных, вернее, нет, даже хуже животных, мы убили тварей… Поэтому мы должны успокаивать себя и друг друга тем, что мы не совершили никакого преступления… Ведь они должны были убить меня, как до этого убили Милу, так что считай, что я защищалась… А ты – защищал меня… Обними меня, Илья… Ты такой хороший, сильный, добрый, ты ради меня пошел на такое… Господи, как же хорошо, что ты у меня есть…

– Берта, я хочу тебе кое в чем признаться… Я понимаю, что всем было бы лучше, если бы я промолчал, но я так больше не могу… Я много лет ношу это в себе… Но только сейчас понял, что не имел права быть с тобой, не должен был жениться на тебе и вообще вмешиваться в твою жизнь… Ты знаешь, сколько мне лет?

– Уф… – она облегченно вздохнула. – Ты об этом… Я уж подумала, что и впрямь что-нибудь случилось… Я знаю, Илюша, сколько тебе лет. В следующем месяце будет пятьдесят. Но что с того? Мы так много об этом говорили, и я не думаю, что нам вновь надо возвращаться к этой теме…

– Послушай, тебе всего двадцать три года, ты еще очень молода и можешь полюбить более молодого и достойного человека. Я эгоист, я сделал все, чтобы твой отец отдал тебя мне… И все же, перед тем, как тебе все рассказать, я должен объяснить причину, из-за которой это произошло… А причина эта – ты, твоя красота и молодость, и моя любовь к тебе…

– Ты обманул меня? Тебе шестьдесят? – Она попробовала пошутить, но у нее почему-то от волнения пересохло в горле, и она закашлялась. – Илья, да в чем дело? Говори! Что еще я должна выслушать? По-моему, все самое страшное ты мне уже рассказал… Разве может быть что-нибудь страшнее, чем убить человека?

Ромих молчал, уставившись в одну точку. Он вдруг подумал о том, что никогда, никогда не сможет рассказать Берте о своем прошлом. Он испытал странное чувство облегчения, как если бы собрался покончить жизнь самоубийством, но в последний миг передумал и отошел от края пропасти… А ведь ему хотелось туда броситься, хотелось, чтобы начиная с этой минуты у него появился либо союзник, способный его понять и простить, либо человек, возненавидевший его за эту правду.

– Илья, почему ты молчишь? Это связано с тем, что у нас нет детей?

Она задала этот вопрос потому, что эта тема была единственной, которая почти не обсуждалась в семье: оба были здоровы, но детей не было…

– Давай спать, уже поздно… – он взял ее на руки, как маленькую, и стал укачивать. Вдыхая аромат ее волос, кожи и ощущая под руками ее нежное легкое тело, он чуть не заплакал, представив себе, ЧТО могло бы сейчас произойти с ними, расскажи он ей о том, что он натворил в 93-м году, в С… Нет, Берта не поняла бы его и ушла… Но куда? К кому? Да разве можно было вообще думать о подобном признании в такую минуту, когда ей так плохо и она рассчитывает только на него, на своего мужа, на мужчину, которого любит и в преданность которого верит?..

– Так мы уедем или нет? – спросила она, прижимаясь к нему и чувствуя, что засыпает, погружаясь в сладкое беспамятство. – Илья, ты меня слышишь?