Сорок имен скорби - Блант Джайлс

— Ложись на пол, черт тебя дери! Я ее убью, сукин ты сын, мне по хрену.

Сохраняй спокойствие, убеждал себя Эрик. Узник помирает с голоду, он напуган, к тому же ранен, ну сколько у него может быть сил? Если будет драка — победа за мной. Думай.

— Проблема в том, Кийт, что, как только я лягу, тебя уже ничто не остановит, и ты нас убьешь.

— Я ее прямо сейчас убью, если ты не ляжешь.

— Успокойся, Кийт. Ты ее задушишь.

— То-то и оно, придушу, на хрен. — Слова грубые и жесткие, но по лицу узника текут слезы, он так всхлипывает, что это мешает ему говорить. Странная реакция, подумал Эрик. Нервы? Жалость к себе? Но, каким бы ни было эмоциональное состояние заключенного, деревянный брусок неумолимо впивается Эди в горло. Ох, заключенный, какую же ты делаешь ошибку, из-за этого ты умрешь очень неприятной смертью.

— У тебя в переднем кармане нож. Я вижу ручку. Медленно вынь его и брось сюда.

Эрик сделал, что ему было сказано: вынул нож вместе с чехлом и швырнул его мимо узника, туда, где тот не сможет до него дотянуться.

— Теперь ложись на пол, сволочь. — Эрик медлил, и узник стал визжать: «Мигом!», — снова и снова, пока Эрик не начал неторопливо опускаться.

Сзади с ремня свешивался тяжелый ломик. Но если он кинет его в пленника, то зацепит Эди.

— Я ложусь, Кийт. Никому не делай больно, идет? Уже ложусь.

Он стал медленно наклоняться.

Дальнейшее произошло в одно мгновение. Эрик тянет руку назад, за ломом. Кийт издает дикий вопль и виснет на горле у Эди, пытаясь ею прикрыться. Но Эрик метит не в узника, а в Эди.

Железный прут мощно бьет ее по голове, сбоку. Ноги у нее подгибаются, и она валится на пол. Узник, пошатнувшись, разжимает хватку. Бросается к двери, но Эрик уже подхватил ломик и теперь держит его за конец. Пленник и полпути не пробежал, когда в него с чудовищной силой попал лом, сзади, в шею, как раз под черепом, и он рухнул, как бык на бойне.

51

У Троя был записан адрес: Пратт-стрит, восток, 675. Сейчас они ехали туда, не включая сирены. По радио обещали метель, но оттепель пока держалась, и в крышу машины молотил дождь. «Дворники» визгливо скрипели по ветровому стеклу. Кардинал уже вызвал подкрепление, но, когда они добрались до угла Пратт и Макферсон, никаких машин в поле зрения не было.

— Не знала, что за пятисотым номером есть еще какие-то, — сказала Делорм. За пятисотым домом Пратт-стрит пересекала железная дорога Онтарио — Север, а дальше улица уже не была заасфальтирована; жалкие домишки вдали прятались за россыпями камней.

В приемнике послышался треск атмосферных разрядов, и машину заполнил голос Мэри Флауэр.

— Подкрепления придется подождать. На эстакаде застрял тягач, движение на две мили блокировано.

— Вас понял, — ответил Кардинал в микрофон. — Что компьютер выдал на Эрика Фрейзера?

— Пусто. По Эрику Фрейзеру — полный ноль. Пусто.

— Это меня не удивляет, — проговорил Кардинал. — Трой сказал — ему не больше двадцати семи — двадцати восьми.

— По национальной базе — тоже ничего, — сообщила Флауэр. — Чист как стеклышко.

— А база по малолетним? Вот где его можно найти, если он вообще есть в картотеке.

— Минутку. По малолетним — уже делаем. — Они слышали, как Флауэр кричит на кого-то, призывая по возможности принести ей распечатку раньше Рождества. — По малолетним — есть. Готовы слушать?

— Жестокое обращение с животными, — предсказал Кардинал, повернувшись к Делорм. — Что угодно ставлю. Давайте, Мэри.

— Тринадцать лет: кража со взломом. Четырнадцать лет: кража со взломом. Пятнадцать лет: жестокое обращение с животными.

— Это наш, — откликнулась Делорм.

У Кардинала словно слабый электрический ток пробежал по кончикам пальцев. Если уж приходится уходить в отставку, вот отличный повод: останови серийного убийцу в расцвете его карьеры. Более красивого ухода не придумаешь.

Маклеод («дворники» вовсю елозят по стеклу) затормозил на углу Макферсон. Кардинал успел предупредить, чтобы все держались подальше от дома, пока он не прибудет на место. Увидев их, Маклеод вылез из машины и пустился бегом через перекресток, одной рукой придерживая капюшон, чтобы прикрыться от дождя. Вместе с Коллинвудом он забрался на заднее сиденье, не переставая браниться.

— Паршивый февраль, вот что я вам скажу. Когда это у нас в феврале шли муссонные дожди? Это всё они, в своем долбаном Садбери, поганят среду. У нас весь город поплыл, на хрен.