Немые и проклятые - Уилсон Роберт

— Что за личный опыт в южноамериканской политике? — перебил Фалькон.

— Иммиграционная служба проверила поездки Марти Крагмэна за пределы США и выяснила, что он четыре раза побывал в Чили с марта семьдесят первого по июль семьдесят третьего. Как вам известно, в годы правления Альенде американское правительство было сильно обеспокоено растущей популярностью марксистских идей, и, следовательно, за гражданами США, посещавшими эту страну, пристально наблюдали.

— Что удалось выяснить насчет покойной жены Веги и семьи его дочери? — спросил Фалькон.

— Это, сами понимаете, проверить гораздо сложнее. Они только могут сказать, что ни Мигель Веласко, ни Рафаэль Вега никогда не заключали брак на американской земле, — ответил Флауэрс.

— Я имел в виду заявление Крагмэна о том, что страх Веги был вызван параноидальной уверенностью, что семью дочери могли убить его враги.

— Кто эти враги?

— Люди, включившие его в программу защиты свидетелей, от которой он счел за лучшее сбежать.

— Возможно, вам интересно узнать, что ЦРУ, просматривая список чилийских военных, обнаружило Мигеля Веласко, довольно известного сотрудника режима Пиночета, который славился чрезвычайно нестандартными и неприятными методами ведения допросов. Среди революционной оппозиции он был известен под прозвищем Еl Salido — Извращенец.

— А что может сказать ЦРУ об участии ФБР в этом деле? — спросил Фалькон. — Уклонение от программы ФБР по защите свидетелей после выступления на суде по делу о торговле наркотиками, конечно, должно было заинтересовать ЦРУ?

— ЦРУ изучало документы только в свете поведения и заявлений сеньора Крагмэна. Я знаю, что у них имеется дело на Мигеля Веласко из-за его деятельности в правительстве Пиночета. Если там и есть что-то еще, оно, безусловно, засекречено.

— Ваш ответ составлен в рекордно короткие сроки и отличается вниманием к подробностям, — заметил Фалькон.

— У ЦРУ есть повод для гордости, — сказал Флауэрс. — После одиннадцатого сентября в работе службы произошли изменения, особенно в части времени реакции на все запросы, имеющие отношение к этой дате, даже если они касаются семьдесят третьего года.

— Я приложил к отчетам справку по делу Веги, — напомнил Элвира. — В разъяснительных целях.

— Это очень помогло, комиссар, — сказал Флауэрс.

— Какова была бы реакция ЦРУ, предоставь мы свидетельство встреч сеньора Крагмэна и… правительственных чиновников Соединенных Штатов? — спросил Фалькон, которому Марк Флауэрс казался чересчур милым и дружелюбным.

— Удивление, надо полагать, — ответил Флауэрс, сохранив абсолютно невозмутимое лицо.

— Как вам известно, жена сеньора Крагмэна была известным и очень увлеченным своим делом фотографом. В частности, любила фотографировать людей у реки, где ее муж как раз встречался с неким «Цыганом».

Флауэрс моргнул и ничего не сказал. Он протянул Элвире свою визитную карточку и вышел.

— У вас есть такие фотографии? — спросил Элвира.

— Нет, комиссар, — ответил Фалькон. — Это заявление — просто способ выяснить все до конца. Если сеньор Крагмэн был «сказочником», мы больше не увидим Марка Флауэрса. Но если он действительно поставлял информацию, кое-кто в консульстве обязательно встревожится. Я не прочь узнать, если вы получите сообщение из вышестоящих инстанций.

Зазвонил телефон Элвиры. Фалькон встал, чтобы уйти. Элвира жестом показал, чтобы он остался. Комиссар выслушал говорившего, что-то записал и положил трубку.

— Это старший офицер из Арасены, — сказал он. — Ему только что сообщили из пожарной службы, что лесной пожар, в последние несколько дней бушевавший в окрестностях Альмонастер-ла-Реаль, возник в результате поджога, и теперь они выяснили, что сначала загорелось уединенное имение, принадлежавшее старшему инспектору Альберто Монтесу. Дом практически полностью выгорел, но они нашли остатки таймера и считают, что он был подключен к устройству, воспламенившему большое количество бензина.

27

Вторник, 30 июля 2002 года

Жестокая жара до сих пор не отпустила город. Он корчился за спиной Фалькона, как чудовище в собственном зловонии, но простиравшаяся впереди открытая равнина, колыхание бурой травы, холмы вдалеке отвлекали от неприятных ощущений. Когда Фалькон подъехал к холмам, стало прохладней, хотя воздух все равно был не холоднее температуры тела. Ощущение побега из городского бетонного пекла к высокой зелени каштанов будоражило кровь. Или это реакция на песню Элтона Джона «Бенни и Джетс», доносившуюся из радио?