Кубинский зал - Харрисон Колин

Я выставил перед собой ладони:

– Я вполне способен обойтись без таких подробностей. Дэн.

– Не торопись, Билли, я все это рассказываю не просто так. Эти подробности, как ты их называешь, имеют самое непосредственное отношение к твоему будущему.

– Какая может быть связь между моим будущим и тем, в какой позе вы с Минди трахаетесь?

– Ну, возможно, я не так выразился, но… Послушай лучше, что дальше было. В общем, он смотрит на меня и говорит…

В этот момент зазвонил мой телефон.

– Ответь, да поскорее. – Дэн досадливо поморщился. – Здесь этого не любят.

– Алло, Марта? – сказал я наугад. – Вы передумали?

– Привет, членосос! – послышался мужской голос. – Я что, не туда попал?

– Простите, кого вам нужно?

– Мне нужен парень, который когда-то в Бруклине дал мне этот номер.

Я поймал на себе взгляд Дэна.

– Это Шлемиль? – спросил я.

– Он самый. Я добыл для тебя тот адресок, помнишь? Сегодня утром Рейни опять приходил помахать битой. Когда он кончил, я пошел за ним – проводил до самого дома. Как насчет моих трех сотен?

– Скажи мне адрес.

– За кого ты меня принимаешь?! – завопил он мне прямо в ухо. – Сначала бабки!

– Хорошо, давай встретимся, – предложил я.

– Подгребай через полчаса к клубу.

– Не пойдет.

– Какого хрена?!

Я испугался, как бы Дэн не услышал его голос.

– Как насчет трех часов там же?

– Хорошо, приезжай. Иначе я расскажу о тебе Рейни.

Я спрятал телефон.

– Кто это был? – спросил Дэн.

– Так, один парень, который, кажется, собирается меня наколоть.

Дэн кивнул:

– О'кей, на чем я остановился?… Ах да, на своем тесте. Сидим мы, значит, на скамеечке возле шестой метки, и он говорит: я, мол, знаю, что ты собой представляешь и о чем ты сейчас думаешь. Я знаю это. Он из меня прямо шашлык сделал, представляешь? Шашлык из собственного зятя! И тут этот субъект вдруг заявляет: «Я тебя хорошо понимаю, Дэнни».

– Что-о?

Дэн яростно закивал с полным ртом.

– Так он и сказал, клянусь! Я тебя, говорит, понимаю, но ты все равно не должен бросать Минди. Я отвечаю, что, мол, и не собирался ее бросать, хотя бы потому, что это может плохо отразиться на детях, и все такое. Но его не проведешь. Он сказал, что его друзья в свое время говорили то же самое, а потом все равно бросали своих детей, как только те вырастали. Минди, сказал он, никогда не уйдет от тебя. В ней этого нет, так что даже если бы она захотела, то бы все равно никуда не ушла. Ей для этого не хватит характера. И это истинная правда, Билл! Кроме того, сказал он, Минди слишком тебя любит, и дети тоже. От этих слов я почувствовал себя настоящей свиньей. Тесть прав, конечно: Минди обо мне заботится – заботится о том, чтобы мне было хорошо, чтобы у меня всегда была выпивка. Она сделает для меня все, Билл, буквально все, она мне пятки лизать будет, если я захочу… Но это-то и бесит меня больше всего! Минди потеряла всякую гордость, всякое самоуважение и хочет только одного: чтобы ее любили и чтобы ей вставляли, словно она – бочка, которую нужно затыкать и которую нужно постоянно наполнять, как ту четырехсотгаллонную цистерну для генератора, который я установил в подвале на случай аварии электросети. Да-да, она такая. Ляжет, бывало, на кровать, раздвинет свои жирные ляжки и стонет: «О, Дэн, пожалуйста, люби меня, Дэн! О, скажи мне, что все хороню, что ты по-прежнему меня любишь!» Мне каждый раз становится ее жалко, и вместе с тем я ее ненавижу… – Тут Дэн ненадолго замолчал; глаза его были прищурены, на губах играла недобрая усмешка. – А мне нравятся худые девчонки, Билл. Крутые, норовистые, озорные – крепкие орешки, которые нужно расколоть.

Он тяжело вздохнул и залпом осушил свой бокал.

– Эй, Дэн, не спеши! – предупредил я. – Мы ведь только что съели суп.

– Ну вот, – продолжил он, не слушая меня. – Он говорит: я хочу сделать тебе предложение. О'кей, говорю, какое?… А он сказал: если ты не согласишься сейчас, больше я тебе ничего предлагать не буду. Никогда.

– И что же он предложил?

– Он обещал дать мне два миллиона долларов, если я поклянусь не бросать Минди.

– Два миллиона?!!

– Да. В первую минуту я так обалдел, что не мог и рта раскрыть. Для него-то это ерунда – два миллиона. А он говорит: ты, наверное, хочешь знать, в чем загвоздка, какое я тебе поставлю условие. Хочу, говорю. Я, конечно, попытался взять себя в руки, но не очень-то у меня получилось, так что я не говорил, а хрипел. А мой тесть посмотрел на меня, и говорит: я не требую, чтобы ты обещал, что не будешь ходить налево. Я привык реально смотреть на вещи: ни один мужчина этого обещать не может. Охотничья собака должна охотиться, а не жить под диваном, и все такое… Словом, вот, говорит, мои условия. Первое – ты никогда не уйдешь от Минди. Никогда. От того, как он это сказал, мне стало очень не по себе, а он продолжает: условие номер два – ты сделаешь вазэктомию, чтобы от тебя никто не залетел, когда ты будешь трахаться на стороне. И условие номер три: ты должен обещать, что используешь деньги так, как я скажу, а не потратишь на пустяки.