Моему судье - Периссинотто Алессандро

А потом и правда произошло чудо.

Я услышал, как грохочет по рельсам первый утренний трамвай. Номер 92 — специальный маршрут до «Фиата», трамвай, который ходит только в часы, когда на заводе начинаются и кончаются смены. Головной вагон старый, можно сказать, музейный. А внутри на деревянных лакированных скамьях сидят судники в нагрудках.

Кто знает, существует ли в миланском или там неаполитанском диалекте что-то, похожее на слово «судники»? Кто знает, как на литературном языке называются «нагрудки»?

«Судники» по-нашему — рабочие, которые носят на завод сумки, а в сумках у них жестяной судок для пищи, эти самые «суды». «Судник» одет в «нагрудок», синий комбинезон с нагрудником на лямках.

Понимаете, господин судья? В то утро, в четыре с чем-то, я вспомнил, что рабочие все еще существуют, что судники первой смены, как и прежде, едут с заспанными лицами в трамвае № 92. Когда-то это была целая армия, целый народец, который каждое утро и каждую ночь заселял невидимые города — Линготто, Мирафьори и тысячи заводиков — «boite»^[5] — с непрерывным циклом. Теперь они на грани исчезновения, никто больше о них не говорит, и они уходят в небытие.

Подумать только, мне понадобилось увидеть рабочих, чтобы вспомнить об их существовании.

Это мне, чей отец всю жизнь ел суп и гуляш, разогретые в такой вот жестянке с ручкой, всю жизнь из одной и той же жестянки. Отец был токарь высокой квалификации, работал на револьверном станке. Он продолжал с точностью часовщика вытачивать свои детали, даже когда на завод пришли станки-автоматы с цифровым контролем.

— Начальник цеха пылинки с меня сдувает, — говорил мне отец гордо, — он-то понимает, что новые станки хороши для серийных деталей, но когда требуется штучная работа, такая деталь, что как померяешь микрометром, так чтобы тютелька в тютельку, до десятой доли миллиметра, — тут нужно звать меня.

И по воскресеньям, когда его брат приходил к нам обедать, прежде чем им вместе идти смотреть матч «Торо», забавно было видеть, что он чувствует свое превосходство перед дядей Джино, который был всего лишь обычным рабочим на металлургическом заводе.

— Я работаю головой, — поддразнивал он дядю, — а ты одними руками.

Когда умерла бабушка, мы с отцом встречали дядю Джино у проходной литейного цеха, чтобы его известить. Дожидались у ворот, пока он кончит смену. Мне было семь лет, и корпус казался мне собором. Время от времени за матовыми стеклами и в отверстиях в кровле сверкали ослепительные сполохи.

— Разливают сфероидальный чугун, — сказал мне отец, — он выходит из печи, а в него тут же подкидывают магний, он и давай вспыхивать, вроде вспышки у старинных фотографических аппаратов.

— Когда я вырасту большой, хочу работать тут, как дядя Джино. Тогда я тоже увижу молнии.

— Когда вырастешь большой, пойдешь в университет и выучишься на врача. — Это был приказ и одновременно угроза.

Трамвай № 92 открыл двери, впустил еще двух горемык и снова тронулся. А я, вспомнив своего отца перед металлургическим заводом, почувствовал, как тает сладость наказания, воспетая XIX веком. Мой отец хотел, чтобы я стал врачом, а не заключенным. И если бы Джулиано Лаянка хоть раз сел в трамвай № 92, я наверняка бы испытывал к нему больше сострадания, но он, конечно, в этот мир не заглядывал даже по ошибке: я убил обитателя другого мира, и при этой мысли мои угрызения рассеялись.

Я нажал на газ и помчался в сторону скоростного шоссе.

P. S. Надеюсь, вы не пожертвовали выходными, чтобы сидеть дома в ожидании моего ответа. Ни за что не стану больше писать вам по субботам и воскресеньям, потому что вам нужно отдыхать.

* * *

Дата: Понедельник 10 мая 17.23

От кого: miogiudice@nirvana.it

Кому: angelo@nirvana.it

Тема: Опасные идеи

А я как раз провела выходные дома. Каждые полчаса проверяла в Интернете, не пришло ли твое сообщение.

Боялась, что бесповоротно упустила возможность понять. Да, именно понять, а не схватить тебя.

Должна покаяться, несмотря на твои предупреждения, я таки загоняла Почтовую полицию, хотела, чтобы они установили страну, откуда ты шлешь письма, и вот тебе список мест отправления, который получился у них: Роккапалумба (Палермо), Рибадеселла (Испания), Данди (Шотландия), Аквавива-делле-Фонти (Бари). Твоя правда, засечь тебя (так, кажется, говорят?) невозможно. Следовательно, писать и получать ответы имеет смысл только затем, чтобы узнать тебя.