Гений - Келлерман Джесси

В первую зиму Дэвид чуть не умер со стыда. Он ходил из аудитории в аудиторию, укутанный в несколько слоев шерсти, и надеялся, что произойдет чудо и Гилберт просто испарится. Дэвиду отчаянно хотелось человеческого общения, и так же отчаянно он боялся его. В конце концов Дэвид начал слоняться по Маунт-Оборн, улице, на которой располагались клубы старшекурсников. Он останавливался у дверей и слушал. Внутри играл джаз, смеялись люди.

Однажды, в приступе отчаяния, Дэвид решился постучать. Дверь отворилась прежде, чем он успел убежать, и тут Дэвид понял, какое ему предстоит унижение. В то короткое и страшное мгновение он вдруг ясно увидел себя глазами человека, находившегося по ту сторону порога, — мальчишка, почти подросток, в галстуке-бабочке, а за спиной жутковатый придурок. Все подумают, будто он чей-то младший брат. Или что он бой-скаут, продающий всякую патриотическую чепуху. Дэвид собрался было пуститься наутек, но дверь уже открылась, через порог хлынула волна света, а там, за порогом, было все то, чего Дэвид не имел и иметь не мог. Роскошная мебель, шестеро студентов старших курсов в передней комнате, пиджаки свалены в углу, рукава закатаны. Еще пятеро играли в покер. Клубы сигарного дыма. Диваны обильно украшены девушками из Редклиффского колледжа. Девушки взвизгивают от восторга, на патефоне кружится пластинка. На стенах вкривь и вкось висят картины, на них — море и корабли. Повсюду кружки пива. Ботинки валяются на полу, все ходят в одних носках, ковры скатаны в рулоны. И лестница, ведущая куда-то во тьму, туда, куда не дотягивается даже воображение Дэвида.

Парень, открывший дверь, гораздо больше заинтересовался Гилбертом. Он явно принял его за полицейского или университетское начальство. Стал качать права, рассказывать, что всякий раз, как они соберутся оттянуться, обязательно находится кто-нибудь, кому это не по душе. И что, разве уже запрещено звать людей в гости? Тут Дэвид очнулся и ушел. Гилберт последовал за ним, будто привязанный за веревочку, а парень замолчал посреди предложения и завершил свою гневную тираду выкриком: «Вот так-то вот!»

Если бы не математика, Дэвид вообще бы не выжил. Математика давалась ему легко, ее ясность завораживала и успокаивала. К тому же все остальные ребята в математической группе тоже были немножко «того». Дэвид быстро убедился, что до наиболее выдающихся университетских придурков ему еще далеко. Оказалось, Дэвид не один тут такой маленький. На «введении в высшую геометрию» был мальчик, которого, как ни странно, звали Гилберт (не родственник). Мальчик этот чудовищно шепелявил и жил дома в Ньютоне с родителями. Каждое утро он добирался до университета на автобусе. На «теории потенциала» был паренек с набрякшими веками за толстенными стеклами очков. У него, похоже, вообще никого знакомых не было. Они с Дэвидом кружили друг вокруг друга целый семестр, и в апреле наконец состоялось их формальное знакомство. Паренек уселся рядом с Дэвидом и протянул ему пакетик с арахисом. Звали паренька Тони.

Господи, спасибо тебе за гормоны! К середине второго курса голос Дэвида перестал срываться. А сам Дэвид вытянулся и стал ростом почти с отца. И мышцы нарастил такие, какими мог похвастаться только его двоюродный дедушка. На подбородке появилась щетина, куда более густая, чем Дэвиду того бы хотелось, потому что хлопот только прибавилось, но это все же лучше, чем гладкая кожа. А главное — Гилберта с треском выперли. Дэвид с Тони стали не разлей вода, они часто играли в сквош, и Тони в конце концов даже заделался капитаном университетской сборной по сквошу. Дэвид играл на скрипке в камерном оркестре, и Тони на его концертах всегда сидел в первом ряду. Они вместе ходили на футбольные матчи и болели за сборную Гарварда, вместе ели в столовой. Их даже в клубы выпускников пригласили. Дэвида звали сразу в два, а Тони только в один, во «Флай», поэтому Дэвид решил в пользу «Флая». И даже на свидания они иногда ходили. Как и клубы выпускников, девушки прониклись к нему большой любовью, как только выяснили, что он тот самый Мюллер, в честь которого названо здание общежития. Дэвид с удовольствием испытывал их терпение, настаивая на том, чтобы они захватили подружку для Тони. Это сразу отсеивало почти половину претенденток. Перспектива объяснять подруге, почему она должна провести вечер за беседой с не особенно богатым свихнувшимся на математике евреем восемнадцати лет от роду, никого не прельщала. Тут же выяснялось, что девушке на завтра задали кучу домашней работы.