Капкан на честного лоха - Троицкий Андрей

Он хотел бросить обрез, но передумал, повернулся и побежал к дороге.

Цыганков был в сознании он лежал на боку между «Жигулями» и дорожной обочиной. Он подогнул ноги к животу и тихо стонал. Урманцев приподняв его за плечи, перевернул на спину. Густая кровь, пролитая в дорожную пыль, потеряла свой цвет, сделалась темно серой и густой, стала похожа на разлитую ртуть.

Климов присел на корточки, нагнулся, рассматривая сквозную рану в боку. Цыганков зашевелился, провел ладонью по лицу.

– Я ни хрена не вижу, – прошептал он. – Что, у меня глаза лопнули? Почему я не вижу?

Климов наклонился ниже.

– Это пройдет, – сказал он.

– А что у меня с ногами?

– Все нормально, – ответил Климов. – Тебя заштопает доктор. Будешь, как новенький. Через неделю я выправлю тебе отличную ксиву. Ты полечишься в санатории. Прямо на берегу моря.

– Я один раз был у моря. Меня там взяли. Слышь, командир, меня там взяли. Туда я больше не поеду.

– Хорошо, – кивнул Климов. – Как хочешь.

Изо рта Цыганкова сочилась розовая пена, слова выходили с трудом, с глубоким нутряным глубоким свистом.

– Слышь, Клим, только к морю меня не вези.

Климов потрепал Цыганкова по щеке.

– Молчи. У нас слишком мало времени. Позже поговорим.

Климов подхватил Цыганкова под плечи и потащил к машине.

– Подними его ноги, – крикнул он Урманцеву.

– Отставь его, – ответил Урманцев. – Он готов.

Климов отпустил плечи Цыганкова. Нагнулся, поднял веки. В небо смотрели стеклянные глаза. Климов дотронулся кончиками пальцев до шеи, пульса не было. Урманцев забрался в «»Жигули» на водительское место, завел двигатель.

– Садись в машину, – крикнул он. – Надо уходить.

Климов захлопнул крышку багажника, упал на заднее сиденье. Машина медленно тронулась с места, осторожно объехала «восьмерку», проехалась колесами по телу убитого охранника. Урманцев прибавил газу.

Через минуту они выскочили на проселочную дорогу, заметая следы, повернули не к Москве, а в сторону Истры. Когда добрались до очередной дорожной развилки, навстречу попалась милицейская машина с включенными маячками. За ней пронеслась другая. Видимо, охранники дач, слышали выстрелы, но, не рискнув соваться на опасное место, просто вызвали ментов по телефону.

– Фу, неужели мы вырвались? – спросил Урманцев то ли Климова, то ли самого себя. – Ну, и дела.

* * *

Егор Островский узнал о гибели Ашкенази через полтора часа после случившегося.

В этот день он засиделся в рабочем кабинете допоздна, там-то его и застал звонок Касымова, помощника покойного Ашкенази. Голос доносился издалека, так что пришлось переспрашивать. Касымов рассказывал о происшедшем долго и сбивчиво, перескакивал с пятое на десятое, щедро сдабривая рассказ площадной бранью, ставя самые неожиданные ударения в простых русских словах. Однако смысл рассказа можно было схватить.

На пустой проселочной дороге, ведущей к дачному поселку, Ашкенази ожидала засада. Тамаза не защитили ни охранники, ни бронированная машина. В перестрелке погибли три телохранителя и один из убийц. Как можно предположить, Ашкенази, выбравшись из машины, искал спасения в лесу. Но бандиты настигли его и зверски убили. Зарядом картечи бедняге снесло полголовы.

– Картечью, ты не ошибаешься? – крикнул в трубку Островский.

– Картечью, именно картечью, ядрена мать, – подтвердил Касымов. – Из ружья Тамаза добивали. В голову…

Островский поблагодарил Касымова за ценную информацию, стал наматывать по кабинету круги, словно пойманный паук по дну стеклянной банки. Островский разволновался ни на шутку. Только вчера состоялись похороны адвоката Финкеля. Суеверный Островский нашел убедительный предлог, чтобы не присутствовать на тягостной церемонии прощания. Послал венок с красной лентой.

В случайность гибели адвоката пусть с трудом, но верилось. Судя по словам свидетелей, которых удалось отыскать, у Финкеля на улице вырвали барсетку с документами. Когда адвокат и его охранник устремились в погоню, их заманили в заброшенный дом и там перестреляли. История странная, дикая, что и говорить. Но её обстоятельства поддаются осмыслению и объяснению. В конце концов, чего в жизни не бывает.

А вот гибель Ашкенази – это уже типичное заказное убийство. Тщательно спланированная расправа.

И в том и в другом случае роковые выстрелы были сделаны из ружья картечью. Такие совпадения случайными не бывают. Даже не разум, само сердце подсказывало Островскому имя убийцы. Но в эту минуту он ещё не был готов поверить даже собственному сердцу.