Мулатка в белом шоколаде - Калинина Дарья Александровна

— Это все наши с тобой рассуждения! А их к делу не приложишь! — осадил ее Пантелеймонов. — В деле есть предсмертное письмо самоубийцы и никаких следов присутствия в квартире постороннего человека.

— Да потому что он их все уничтожил!

— Это недоказуемо! — покачал головой Пантелеймонов. — Поэтому будем действовать вдвоем. Можешь еще свою подругу пригласить, коли она тоже в этой истории замешана. Вдвоем вам веселей будет.

— А разве ты будешь не с нами?

— Буду, — успокоил ее Пантелеймонов. — Но не всегда. Ты же должна понимать, что у меня, помимо расследования гибели твоей подруги, есть и другие дела.

— Моей… моей кого?

— Разве Катя не была твоей подругой? — удивился Пантелеймонов.

— Я же тебе рассказывала, как получилось, что я к ней приехала.

— Ну да, — кивнул опер. — Но если честно, то я тебе не поверил. Очень уж много совпадений. А я в совпадения не верю.

— А во что веришь?

— В то, что вы с Лесей не могли убить Катю, — серьезно произнес Пантелеймонов.

— Хоть за доверие спасибо, — проворчала Кира.

— Верю, потому что вы в это время находились совсем в другом месте и чисто физически не могли оказаться в квартире у Кати, — добавил Пантелеймонов.

И прежде чем Кира успела наброситься на него с кулаками, он выскочил из квартиры со словами:

— Я беру на себя верхних соседей, а ты иди к нижним!

Гнаться за ним Кира сочла слишком глупым. Ничего, никуда он от нее не денется!

Внизу под Катей проживала совершенно глухая бабка, которая никаких подозрительных звуков этой ночью из верхней квартиры не слышала.

— Ась! — поправляя в ухе старомодный слуховой аппарат, орала она. — Чаво говоришь-то, девонька? Не пойму никак!

Поняв, что от глухой бабки толку никакого, Кира вернулась назад. Пантелеймонов уже обходил соседей Кати по этажу. Верней, пытался это сделать. Никто не открывал.

— Наверху тоже ничего, — сказал он девушке.

— Плохо! Очень плохо.

— У меня есть одна мысль, — утешил ее Пантелеймонов. — Стены в этом доме словно из картона.

— Ну да.

— Сейчас мы с тобой пойдем в соседний подъезд. И расспросим людей, которые живут в квартире, которая примыкает к Катиной.

Кира кивнула. Лично у нее не было даже и тени идеи. Но зато словечко «мы», прозвучавшее в устах Пантелеймонова, снова приятно согрело ей душу.

И вот в соседнем подъезде им неожиданно повезло. Дверь открыла довольно молодая женщина, на которой висели целых три ребенка. Все были погодками. И все мальчики. Услышав, что за стеной их квартиры в эту ночь убили девушку, женщина побледнела и поспешно отправила детей в их комнату.

— Леша, пригляди там за братьями! — строго велела она старшему.

Леша, которому едва ли исполнилось пять, серьезно кивнул и, взяв самого младшего за руку, деловито сопя, потопал в указанном направлении. Средний мальчик ехал верхом на огромном игрушечном грузовике, отталкиваясь от пола обеими ногами.

— Проходите! — пригласила женщина гостей в квартиру. — Только, если вы не возражаете, пойдемте в кухню. У меня в остальной квартире жуткий бардак.

Неизвестно, что творилось в комнатах, но в кухне было навалено столько разнообразного хлама, что свободного пространства почти совсем не оставалось. По углам были плотно утрамбованы пустые коробки из-под бытовой техники и детских игрушек. По какой-то причине хозяева их не выкидывали, а тщательно складировали. На столах стояла вперемешку грязная и чистая посуда, валялись объедки и огрызки. В углу лежала куча постиранного белья, которое дожидалось глажки.

— Хотите чаю? — поинтересовалась у них женщина.

Звали ее Варной, потому что у нее были польские и литовские корни, о чем она с гордостью и поведала гостям.

— Так что насчет чая?

— Если вас это не затруднит, — отреагировал галантный Пантелеймонов.

Женщина почему-то покраснела и поправила халатик на груди. Поправила так, чтобы он еще больше распахнулся. Кира только хмыкнула. Она уже привыкла к тому, как женщины реагируют на Пантелеймонова. Ей-то что за дело? Ведь она знает, что сейчас он именно с ней, с Кирой. А до остальных женщин ей нет никакого дела.

Чай Пантелеймонову заварили из личных запасов хозяйки и подали в лучшей чашке. С розами и сердечками. Кире пришлось довольствоваться смешной детской кружечкой с пузатым Винни-Пухом и крохотным поросенком Пятачком. Себе Варна плеснула одной заварки в высокий стакан, больше чистых чашек не было. Вся остальная посуда благополучно мокла в мойке.

— Значит, он ее все-таки убил? — произнесла женщина, дождавшись, когда ее гости сделают по глотку. — Как и грозился?

Кира поперхнулась и невольно закашлялась. Да и невозмутимый Пантелеймонов отставил в сторону свою чашку.

— Да вы пейте! — всполошилась молодая хозяйка, придвигая к Пантелеймонову поближе тарелку с облитыми шоколадной глазурью пряниками.

Кира тоже любила эти пряники из пушистого и одновременно упругого теста и с отличным шоколадом, но сейчас они бы ей и в горло не полезли.

— Что вы слышали? — почти выкрикнула она.

Но Варна не обратила на нее никакого внимания.

— И почему я вчера не вызвала милицию! — простонала хозяйка. — Господи, какой грех теперь на мне! Что же мне делать?

— Вы должны для начала все рассказать нам, — вкрадчиво посоветовал ей Пантелеймонов. — И облегчить тем самым свою совесть!

— Вы думаете? — оживилась женщина. — Да, вы правы! Рассказать и облегчить! Сейчас я вам все расскажу! Немедленно!

Немедленно у нее не получилось. Потому что на кухню притопал младший мальчик в гордом одиночестве. И встал на якорь у стола, вперив немигающий взгляд в пряники.

— Обедать скоро, — возмутилась мать. — Не дам!

Мальчик так же молча повернулся и ушел. Неизвестно, о чем он сообщил братьям. Только пока Варна собиралась с мыслями, все ее трое сыновей уже стояли в кухне.

— Мама, — укоризненно обратился к ней старший. — Мы тоже хотим чаю!

Варна хотела продолжить воспитывать сыновей, но, поймав умоляющий взгляд Пантелеймонова, передумала.

— Вот, — сунула она каждому из своих детей по прянику. — Берите, но не вздумайте потом отказываться от супа.

Торжествующая процессия из трех малолетних шантажистов удалилась. А их мать смогла вернуться мыслями к тем событиям, которые интересовали Пантелеймонова и Киру.

— Стены у нас в доме словно из ваты, — пожаловалась она им. — Каждое слово слышно. Так что, когда к Кате приходили по ночам гости, я все слышала. Мы с мужем спим как раз в той комнате, которая примыкает к ее спальне. А я за день со своими обормотами так намаюсь, что подолгу не могу уснуть. Вроде бы от усталости должна мертвецким сном спать, а не могу. Лежу себе и слушаю, что там у Кати происходит. Иной раз и неловко делается, да ничего не поделаешь!

В общем, в ту злополучную ночь чутко спящая Варна проснулась от рыданий. Сначала она подумала, что плачет кто-то из ее детей. Но, прислушавшись, поняла, что плач доносится из-за соседской стены.

Катя плакала долго. Потом она постепенно стала успокаиваться. И Варна решила, что теперь они обе смогут наконец заснуть. Но не успела она погрузиться в сладкую дремоту, как за стеной раздался звонок.

— У вас и звонок соседский слышен? — поразился Пантелеймонов.

— Уж как слышен! — с каким-то даже самодовольством, словно тонкие стены были бог весть каким достоинством, произнесла Варна. — По всему дому звуки разносятся. А тем более у Катьки звонок стоит такой, что мертвого поднимет. В общем, если она его слышала, то и я слышала.

Катя отправилась открывать дверь. А Варна решила, что, пока соседка встречает гостя у дверей да развлекает разговорами в гостиной, она, может быть, еще успеет уснуть, но не тут-то было. Катя оказалась в спальне буквально через минуту. С ней был мужчина.

— Он был страшно зол! Орал так, что я начала думать, не разбудить ли мужа! — воскликнула Варна.

— А почему?

— Он ее ужасно приревновал! Кричал, что если он Катю любит и она его любит, то она должна принадлежать только ему. И он любого, кто посмеет встать между ним и Катей, уничтожит. И саму Катю тоже убьет, если только застанет с другим.

— А раньше вы этого мужчину слышали?

— Раньше — нет, — призналась Варна. — У него был очень характерный голос. И акцент.

— Акцент? — хором воскликнули Кира с Пантелеймоновым.

Петеросян, несмотря на свое образование и долгие годы жизни в Питере, все же не сумел избавиться от легкого армянского акцента. Но он-то был к этому времени мертв. А по словам Варны, акцент у этого ночного гостя был очень сильным. Многие слова он попросту коверкал.

— И такой гортанный голос, — сказала Варна. — Очень грубый и страстный. У меня даже мурашки по коже побежали, когда он на нее набросился.