Капкан на честного лоха - Троицкий Андрей

Бомж сидел на полу, сосал воду из бутылки, что принес Климов, курил, поплевывая на пол, словно тоже чего-то ждал.

– Выведешь меня через канализацию? – спросил Климов.

– Так ворота открыты, – щелкнул клювом Гусь.

– Мне надо через канализацию. Выведешь?

– Как нечего делать, – ответил бродяга. – Как два пальца.

– А мы в говне не утонем? А то я водолазный костюм дома забыл.

– Это сухой колодец. Старый. Давно брошенный.

Климов последний раз посмотрел на часы. Маленькая стрелка подобралась к десятке. Он сложил в сумку обрез, пистолет и пакет с патронами. Гусь поднялся, поковылял к выходу. Он ставил ступни елочкой, переваливался с боку на бок, видимо, за странный походняк бродягу и прозвали Гусем.

Спустившись в подвал, они прошли добрых полтора квартала извилистой подземной галереей, мало похожей на канализационный коллектор. На поверхность поднялись через бомбоубежище, оборудованное в подвале жилого дома. Климов порылся в кармане и выдал Гусю премиальные.

Через десять минут он сидел за рулем «Жигулей».

* * *

Климов добрался до дачи в половине двенадцатого ночи. Загнав машину в гараж, открыл веранду, плеснул в стакан водки, добавил апельсинового сока. И прикончил горько-кислое пойло в два глотка.

Затем он зажег свет во дворе, вытащил с веранды плетеное кресло. Упав в него, долго сидел, наблюдая, как вокруг светильника, висящего над дверью, вьется стая мелких мошек. Дождь закончился, плотные облака прорезал узкий серп молодого месяца. В его млечном свете густая листва старых яблонь поменяла зеленый цвет на темно синий.

Выкурив сигарету, он вытащил из сумки трубку телефона. Мобильник Островского ответил длинными гудками.

Климов набрал рабочий телефон. Та же самая музыка: бесконечные гудки. Домой в такой поздний час звонят влюбленные, на наблюдающие времени, или законченные хамы, или очень большие начальники, внимание которых – праздник в любое время суток. Климов не смог отнести себя ни к одной из этих категорий, поэтому отложил свой звонок до утра.

Он размазал по руке комара, уже напившегося кровью, поднялся с кресла. Побродив по веранде, треснул ещё полстакана водки, на этот раз без сока, чтобы крепче уснуть. Он запер за собой все двери, поднялся в спальню. Стянул с себя и бросил на пол куртку, упал поперек кровати и вырубился.

Утро началось с того, чем закончился вечер, с телефонных звонков. На этот раз по мобильному телефону Островского ответил грудной женский голос, записанный на пленку: «Абонент временно недоступен». Оба рабочих телефона продолжали молчать. Расхаживая по веранде, Климов набрал домашний телефон. Трубку снял подросток с резким неприятным голосом, услышав имя отца, позвал к аппарату кого-то из взрослых.

– Слушаю, – сказала женщина на другом конце провода.

– Это вас беспокоят из прачечной «Солярис», – промямлил Климов нарочито старческим голосом. – Господин Островский сдавал нам в чистку светлый костюм.

– И в чем дело? – сразу понятно, у дамы не то настроение, чтобы беседовать с несчастным стариком, работником прачечной.

– Я просто хотел сказать, что пятна от вишни, которые остались на лацканах… Так вот, они не вывелись во время чистки. Я могу поговорить с господином Островским?

– Кто это звонит? – голос женщины задрожал то ли от волнения, то ли от злости. – Кто это?

– Это из прачечной, администратор

Климов проклинал себя за неудачную ложь. Дураку понятно, что Островский сам не сдает костюмы в чистку. Да и название прачечной придумал не слишком убедительное, «Солярис». Есть, правда, клуб для голубых с таким названием. Но прачечная… Нет, это уж слишком.

– Понимаете, светлый костюм…

– Не морочьте мне голову, кретин, идиот несчастный, – женщина так разволновалась, что бросила трубку.

Свежий восточный ветер разогнал тучи, не оставив следа от вчерашнего ненастья. Дышалось легко. Климов долго бродил по участку, натыкаясь на запущенные грядки клубники, на оставленное ночью кресло, на клумбу многолетних цветов. Он тяготился одиночеством, тяготился тем, что не у кого попросить совета или помощи.

Эпилог

Около полудня вдруг зазвонил телефон.

Климов удивился. Кто бы это мог быть? Жене он строго запретил сюда звонить. Вероятно, ошиблись номером. Климов нажал на кнопку, поднес мембрану к уху. Голос Урманцева был совсем близко, будто звонил он не из Рязани, а с соседней дачи. Но голос какой-то странный, шепелявый.