Драконовское наслаждение - Ольховская Анна

– Варенька! – это уже мама. – Иди сюда, солнышко, мы тебя ждем! Начнем без Олега, пусть потом объедки догрызает.

Я в последний раз заглянула в зеркало: там отражалась все та же растрепуха, вместо гладко причесанной головы – небрежное нечто с выбившимися прядями. А, между прочим, очень даже ничего получилось, словно я не во дворе со снегом возилась, а два часа просидела в кресле модного стилиста. От влаги мои волосы начинают слегка виться, что, собственно, и произошло.

А в остальном – снова та же бесцветная моль. Ну и ладно.

– Иду! – предупреждающе протрубила я и направилась к двери.

Мама и папа уже ждали меня, лица радостные, глаза сияют, в руках – красочно упакованные свертки и коробки, папа Коля еще и умудряется букет цветов удерживать.

Хорошие мои!

У нас не принято откладывать подарки в сторону, мы обычно тут же, на месте потрошим упаковку, потому что не терпится посмотреть, что там.

И я с удовольствием зашуршала бумагой, причем так увлеклась, что не услышала, как скрипнула входная дверь.

Поэтому радостный ор над самым ухом спровоцировал меня на впечатляющий подпрыг, а еще я выронила мягонькие кожаные перчатки, один из мамусиных подарков:

– С днем рождения, Варварша!

Это он. Братец мой замечательный. Только в его арсенале имеются подобные прозвища, Олежке скучно называть людей привычными именами.

А зловредная орясина (правильно его мама назвала) уже подхватила меня на руки и закружила по комнате:

– Варька! Поздравляю! Любви тебе, сестренка, удачи и счастья!

– Пусти! – Я изо всех сил пыталась свести брови в суровую черту, но совершенно невозможно это сделать, когда в носу и горле уже щекочет смех. – Положи, где взял!

– И верно, сынок, – мама уже смеется, – ты бы поосторожнее, а то стол сметешь со всей моей готовкой.

– Ни за что! – Олежка поставил наконец меня на пол, чмокнул в нос и радостно потер руки, оглядывая толпившиеся разносолы: – Я не для того с утра ничего не ел, место оставлял, чтобы такую красотищу на пол метать. Я харчи обычно по назначению отправляю, в пузец.

– Эй, сынок, – нахмурился папа Коля, медленно обходя сына, – а чтото я не вижу подарков поблизости. Ни в руках, ни на полу. Это как понимать?

– А что, – Олежка сложил губы обиженной скобочкой, – без подарков меня не накормят? Сам по себе я уже никому не нужен? Я, между прочим, ради семьи из такой компании сбежал! Банкиры всякие, издатели, нефтяные и всякие другие олигархи, а какие красотки там были, вы бы видели! А блюда подавали – французская кухня, изысканнейшие деликатесы, ммм! Но я променял все это великолепие на праздник нашей Варюхи, а вы...

– Подумаешь, подвиг – от лягушачьих лапок и улиток сбежать к маминым вкусняшкам! – фыркнула я. – Ладно, балабол, пошли к столу, мы все проголодались, пока тебя ждали.

– Варька, ты что? – усмехнулся брат. – Действительно поверила, что я мог прийти сегодня с пустыми руками? Мы не такие!

– Мы? – приподняла бровь я. – Ты что, свою фифу притащил?

– Фифу? – хмыкнул Олежка. – Ну, не совсем, хотя... В общем, искренне надеюсь, что этому гостю вы будете рады. Мартин, заходи!

Что?!!

ГЛАВА 7

Вцепившись друг другу в волосы и отчаянно вереща, во мне боролись два желания – немедленно убежать наверх, дабы хоть немножко раскрасить физиономию, и треснуть брата по лбу чемнибудь тяжелым. Поленом, к примеру, вон, возле печки лежит. Ну что за самодеятельность, честное слово! Неужели нельзя было позвонить и предупредить?!!

Рука уже потянулась к полену, но осуществить победившее в нелегкой трехсекундной борьбе желание не удалось.

Потому что дверь широко распахнулась и в дом втиснулась огромная корзина цветов. Безумно красивая, она прекрасно осознавала производимое впечатление, и поэтому, хрустя прозрачным целлофановым платьем, старалась полностью прикрыть своего носильщика. Пусть все думают, что она сама плывет по воздуху!

Сердце икнуло и упало в обморок, оставив меня отдуваться в одиночестве. Нет, ну дуть на вошедшего с криком «Сгинь, нечистая сила!» я не собиралась, конечно, но общее онемение конечностей и анабиоз мозга имели место быть.

Пик ступора произошел тогда, когда изза букета выглянул наконец Мартин. За те несколько месяцев, что мы не виделись, он стал еще лучше.