Последняя любовь президента - Курков Андрей Юрьевич

Он выжидательно посмотрел мне в глаза, ожидая реакции на свои слова. На свои неплохо сформулированные мысли.

– Вы имеете в виду Нилу?

– Да.

– Вы считаете, что я не должен.

Светлов остановил меня движением ладони. На лице – спокойная приветливость.

– Мне вы ничего не должны. Я просто думаю, что вам не с кем посоветоваться. Кроме того, я хотел бы дать вам информацию к размышлению. Со Светланой вам нужно оформлять развод. Она вряд ли к вам вернется. Возле нее крутится сейчас ваш старинный приятель.

– Какой приятель?

– Марат Гусейнов. Она с ним уже дважды встречалась. Нет, не подумайте, что Светлана вам изменяла. Они просто ужинали в ресторанах. В «Липском особняке» и в «Да Винчи» на Владимирской. Мы оберегаем вашу биографию и поэтому решились на этот разговор. Если хотите, можем изолировать Гусейнова. Раз и навсегда. Если не хотите, то подумайте о разводе.

Голос Светлова становился все холоднее и холоднее. Я пил виски и пытался представить себе Гусейнова со Светланой в ресторане. Никак не получалось. Они были настолько не совпадающие, что меня не отпускало удивление: как они вообще могли оказаться рядом? Как она могла оказаться рядом с ним?

– Так что? Дать вам время подумать? – спросил Светлов. – Но у вас сейчас так мало времени, чтобы думать о себе. А будет еще меньше, ведь скоро президентские выборы.

– Пускай, – выдохнул я устало.

– Пускай что?

– Пускай они ходят по ресторанам.

– Гуманно. Мы сами поговорим со Светланой, да и бумаги о разводе можем оформить без вас. In absentia. Вы согласны?

Мне становилось жарко. В голову ударила странная боль, словно свободная морская волна вдруг оказалась зажатой в малюсенькой черепной коробке и стала давить что есть силы изнутри, пытаясь прорваться через лобную кость. В глазах из-за этой боли, а может, совершенно отдельно от нее, появились слезы.

– Я отдал последние деньги, – пожаловался я и тут же замолк, понимая, что веду себя странно.

– У вас плохо с деньгами? – совершенно серьезно поинтересовался Светлов.

– Нет, нормально. Я просто хотел иметь детей. У меня были проблемы, и вот теперь, когда все готово. Я должен отпустить на свободу мать моих. Что я говорю?

Взгляд моих, должно быть, пьяных, слезливых глаз уперся в Светлова как в спасителя, который может не только четко формулировать свои иногда непростые мысли, но и в состоянии так же легко читать мысли чужих людей, например мои.

– Вы про очищенную сперму?

– Вы знаете? – удивляюсь я, хотя тут же думаю: «Ведь знает он о Светлане и Гусейнове, что ж тут удивительного, что и про мой «рафинад» ему известно».

– Не беспокойтесь. Вы же дали команду «заморозить!»

– Дал, – киваю я и припоминаю на всякий случай недавний утренний разговор со специалистом по микроочистке доктором Кнутышом.

– Знаете, как в пьесах: если ружье на стене появилось в первом акте, в последнем оно обязательно выстрелит. Не волнуйтесь!

– Вы любите театр? – спрашиваю я.

– Вам нужно хорошо отдохнуть. Хотя бы завтра. И еще – Виктору Андреевичу и Нилочке можете полностью доверять, но брать дежурную машину и ехать ночевать к Ниле. Сами подумайте! Будьте аккуратнее. Ваша личная жизнь тоже отчасти принадлежит государству.

Когда он ушел, я долго лежал в ванне и вспоминал прошлое. Вспоминал Светлану, Диму и Валю. «Эта часть моей личной жизни тоже отчасти принадлежит государству?» – думал я.

А сегодня я, как и советовал Светлов, отдыхаю. Я валяюсь на нашей широкой кровати, снова привыкая к ее упругому ортопедическому, или как там его, матрасу. Я лежу и никак не могу отвлечься от своего одиночества, которое еще больше подчеркивается размером этой кровати. И как это Светлана могла спать в ней одна? Я удивляюсь, но тут же вспоминаю те два раза, когда я видел ее лежащей здесь в обнимку с Жанной. Это сама кровать виновата, что рядом со Светланой на ней появилась Жанна. Будь кровать поменьше, она, Светлана, никогда не пустила бы к себе под одеяло женщину. Почему я так думаю? Да просто приятно думать именно так. Не могу же я в самом деле думать, что Светлане было приятнее спать с Жанной, чем со мной.

216

Киев. 8 марта 2016 года.

С утра то капал дождик, то светило солнце. Приветливый ветер гладил лицо. Непривычная тишина в аэропорту Борисполь удивляла. Но все было понятно. Весь аэропорт терпеливо ждал спецрейса из Будапешта. Остальные самолеты были «отодвинуты» и накручивали круги где-то на подлете к Киеву, ожидая снизу, от диспетчеров, «добро».