Имя – Смерть - Малышева Анна

…Муж приехал, поднялся в квартиру, она открыла ему дверь. Даже не переступил порога, сразу сказал ей:

– Ириш, быстренько прицепи Плюшке поводок, я с ней пробегусь.

Она прицепила поводок к ошейнику Плюшки – любимой собаки, старой белой болонки с кривыми ревматическими коленками. Он взял собаку и ушел.

Минут через пять она, разогревая на кухне ужин для мужа, услышала на улице какой-то громкий звук.

Похоже было на выстрел, хотя кто сейчас разберет – у детей столько хлопушек и петард, просто житья нет! Суп давно искипелся на плите, она его выключила, а Костя все не возвращался. Потом она услышала за входной дверью собачий лай и громкое царапанье когтей. Бросилась открывать… Плюшка была одна, поводок волочился за нею по бетонным ступеням лестницы. Собака влетела в квартиру и забилась в дальний угол. Никакими силами нельзя было ее оттуда вытащить. Ирина выглянула в подъезд, позвала мужа:

– Костя?

И еще раз покричала, но негромко, чтобы не разбудить соседей. Она уже в тот миг поняла: что-то случилось. Набросила на халат пальто и прямо как была, в тапочках, побежала вниз. На улице – пустота, в лужах блестят огни фонарей. И ни души, никого. Она побежала направо, налево, она металась туда-сюда, не понимая, где его искать, куда он пропал. И нашла его наконец за торцом их дома. Он лежал под стеной, повернувшись на живот, согнув ноги. Подумала сперва, что ему плохо с сердцем или что упал и сломал ногу, руку…

– Костя! Костенька! – Она пыталась растолкать его, поднять, посмотреть в лицо. А он молчал. Потом она увидела кровь – много крови. Поняла, что надо вызывать «скорую», милицию… Но как она могла его тут бросить? Одного?!

Потом она все же каким-то чудом оказалась дома.

Как туда прибежала – не помнила. Стала звонить в милицию, потом в «Скорую», потом опять в милицию – ей казалось, что они очень долго не едут. Побежала назад, к мужу… Потом вокруг нее оказалось много народу. Мигали синие огоньки на машинах, слышались громкие переговоры по рации. Она стояла в ледяной ноябрьской луже, утонув в ней по щиколотку, и не чувствовала холода. Потеряла тапочку, наклонилась, нашла ее, обулась, пошла домой. Вот и все. А потом был следователь, дурацкие вопросы, звонки с телестудии, деньги, собранные Костиными сослуживцами. И такие быстрые похороны, все на скорую руку… Никто из его сослуживцев не остался на поминки, хотя она всех звала, на кладбище заглядывала каждому в лицо, говорила:

– Пожалуйста, зайдите…

Никто не захотел. Все врали, отводя глаза, что срочная работа, что они не смогут, что теперь, когда выпускающего редактора нет, на всех наваливается новый груз забот…

Она вернулась домой одна. И вот только теперь, стоя в пустой квартире, она обнаружила, что Плюшка пропала.

Ирина ходила по квартире, искала в самых немыслимых местах, звала:

– Плюш, Плюш, Плюш… Ничего не понимаю!

Плюш, Плюш, Плюшенька…

Она пыталась вспомнить, когда в последний раз видела собаку, когда с ней гуляла. В голове был полный сумбур. Она сходила на кухню, где стояла Плюшкина еда. Проверила миску – полно засохшей гречневой каши. А когда она варила кашу? Как раз в тот день, когда Костю убили. Плюшка получила свежую порцию… И не успела ее съесть. Значит, собака убежала тогда же, вскоре после того, как вернулась домой без хозяина… Убежала с волочащимся поводком… Ведь квартира долго стояла открытой. А Ирине в ту ночь, конечно, было не до собаки.

– Еще и собака! – сказала она, и это как будто сломало в ней последнюю плотину – женщина опустилась на табурет и разрыдалась. Все эти дни не получалось заплакать, ходила будто каменная.

А вот теперь удалось… Она плакала с наслаждением, она изголодалась по слезам, ей это было необходимо.

Зазвонил телефон. Ей не хотелось подниматься, вытирать слезы, отвечать. Но она все же сделала это.

Услышала знакомый мужской голос:

– Ирочка, ты одна?

В первый момент она не нашлась что Ответить.

Потом все же выдавила из себя:

Ты что – газет не читал?

– А что? – удивился звонивший. – Война, что ли, началась?

– Костю убили.

– Костю?! – На том конце провода с трудом усваивали новость. – Какого? Твоего, что ли?

– Моего?! Он сейчас уже ничей! Ничей! Никому он не нужен! Никто из этих… Оттуда… Даже на поминки не остался!

– Так ты одна? – настаивал звонивший.

– Да! – истерично выкрикнула Ирина. – Да, я теперь одна – радуйся! – И бросила трубку.