Если совершено убийство - Ренделл Рут

— Я знал ее очень немного, — сообщил он. — Лавди была странной, какой-то подавленной девочкой. Она производила впечатление ребенка, воспитывавшегося очень строгими старомодными родителями. Раз или два воскресным утром я видел, как она шла в церковь, — шла еле передвигая ноги, словно должна была сделать что-то нехорошее, и в то же время не могла с этим бороться.

— В церковь? — Неожиданно Уэксфорд вспомнил о Библии. Значит, это была ее Библия…

— Почему бы и нет? — воскликнул Тил, и голос его прозвучал громко и раздраженно. — Некоторые люди продолжают ходить в церковь даже в наш просвещенный век.

— В какую церковь она ходила?

— В ту, что в конце улицы, конечно. Если бы она бегала в какую-нибудь другую церковь, например в собор Святого Павла, откуда бы мне об этом знать?

— Не стоит так горячиться, — мягко заметил Уэксфорд. — Это англиканская церковь? Не думаю…

— Они называют себя «Детьми Апокалипсиса». Это примерно то же, что и «Избранные» или «Плимутские братья». У них есть эта церковь (или, как они ее называют, храм), еще одна в северной части и одна в южной части Лондона. Вы, как полицейский, должны помнить ажиотаж, который поднялся год или два назад, когда один из священников был привлечен к суду за непристойное поведение — бедняга был гомосексуалистом. Об этом писали все газеты. И так всегда, — задумчиво добавил он.

— Лавди тоже была из «Детей Апокалипсиса»?

— Вряд ли. Она работала в магазине телевизоров, а для них телевидение, газеты и кинофильмы — синонимы греха. Возможно, она ходила туда потому, что это — самая ближняя церковь, и ей хотелось хоть какого-то утешения и покоя. Я никогда не обсуждал с ней этого.

— А что вы обсуждали?

— Я как раз подхожу к этому. Еще кофе? — Он снова наполнил чашку Уэксфорда и, зевнув, вытянул ноги. — Она была тихой и грустной девушкой, думаю, вам такие встречались. Не припомню, чтобы видел ее когда-нибудь радостной или улыбающейся, за исключением одного дня две недели назад. Это было четырнадцатого февраля, если это важно для вас. Я запомнил, — тут он кисло улыбнулся, — потому что этот глупый мальчишка Филип посчитал нужным прислать мне «валентинку», и мы с ним поскандалили. Сентиментальная чушь! Так вот, вместо того, чтобы пойти вместе, как мы и договаривались, я ушел один, чтобы спокойно выпить в «Куин армз». Тогда-то я и встретил Лавди: она шла по Куинс-Лейн — это улица в самом конце нашего района, если вы не знаете, — и вид у нее был такой, будто она получила наследство. Было около шести часов вечера, девушка возвращалась с работы. Я никогда не видел ее такой, как в тот вечер. Она смеялась как ребенок; знаете, как дети смеются от радости?

Уэксфорд кивнул:

— Продолжайте.

— Она чуть не налетела на меня, потому что буквально не видела, куда идет. Я спросил, все ли у нее в порядке; Лавди остановилась, улыбаясь, и посмотрела на меня каким-то ошалелым взглядом. В этот момент мне показалось, что она вот-вот упадет в обморок. «С вами все в порядке?» — снова спросил я ее. «Не знаю, — ответила Лавди. — Я чувствую себя как-то странно. Не знаю, что я чувствую, мистер Тил. Я хотела бы присесть». В конце концов я повел ее в «Куии армз» и купил ей бренди. Она довольно неохотно согласилась, но у нее, кажется, не оставалось сил сопротивляться. Не думаю, что до этого ей когда-нибудь приходилось пить бренди. Лицо ее снова порозовело, и мне показалось, что девушка откроет мне сердце.

— Но она этого не сделала?

— Нет. Казалось, хочет этого, но не может. Годы подавления чувств сделали для нее невозможным довериться кому-то. Вместо этого она начала расспрашивать меня о Джонни и Пегги Поуп: можно ли им доверять и как я считаю, останется ли Джонни с Пегги? Я не мог ей ответить — они ведь жили здесь всего лишь четыре месяца — немногим больше самой Лавди. Я спросил ее, в каком смысле заслуживают доверия, но Лавди ответила на это: «Не знаю». Потом я отвел ее домой. После этого я говорил с ней еще только один раз; это было на прошлой неделе, и тогда она снова спрашивала о Джонни и Пегги. Хотела знать, были ли они очень бедны.

— Странный вопрос. Она ведь не могла помочь им деньгами.

— Конечно нет. У нее не было денег.

— А чем молодой Лэмонт зарабатывает на жизнь?

— Пегги говорила мне, что по профессии он каменщик, но от этой работы портятся руки, а наш Джонни, представьте себе, желает быть актером. Он как-то однажды сыграл эпизодическую роль, и с тех пор у него возникают самые грандиозные идеи на предмет его будущего. Он боится, что Пегги бросит его и заберет ребенка, но, видимо, боится недостаточно для того, чтобы устроиться на работу. Мне показалось, что Лавди влюбилась в него, но он не обратил бы на нее внимания. Кстати, Пегги почти ослепительно красива, несмотря на грязь, вы не находите?