Свидетели Времени - Тодд Чарлз

Хэмиш сказал: «Подожди, дай время».

Из травы поднялся сокол, пролетел ярдов двадцать и, хлопая крыльями, бросился вниз на невидимую, зазевавшуюся добычу. Потом поднялся снова, неся в когтях что-то небольшое и темное. Мышь?

Последовал новый порыв ветра с моря, стало слышно, как волны накатываются на берег. Потом снова воцарились тишина и покой, но они давили, только усиливая одиночество.

Косяк гусей от моря пролетел в сторону Остерли.

Провожая их взглядом, Ратлидж вспомнил слова поэмы, написанной Мэннингом:

• Гуси летели в ночи, на фоне луны,
• Прямо на меня, как черная стрела.
• Но я шел, спотыкаясь в темноте,
• Под луной я был одинок, печален и все еще от моря вдали.

Поэт написал об отчаянии человека и его борьбе с одиночеством.

И здесь, на болотах, глядя на косяк гусей, Ратлиджу вдруг показалось, что море все-таки скоро появится перед ним. Вернулась надежда, и настроение поднялось.

«Это ненадолго, — сказал Хэмиш. — Все лишь мираж и иллюзия».

Глава 5

Не отвечая Хэмишу, он еще простоял минут десять, глядя на необозримые болота. Но чары уже были разрушены, и картина снова казалась безжизненной.

Он вышел из машины, чтобы завести двигатель. Под ногами были камни — круглые, белые, раскалываясь, они внутри поблескивали. Множество городов вдоль Северного моря были построены из такого камня, твердого и надежного в сердцевине.

Заведя двигатель, он вернулся на водительское место и снова вспомнил Бриони. Она сказала, что местная полиция ничего пока не смогла сделать, не продвинулась ни на шаг в поимке преступника. Почему до сих пор никто в Остерли не дал показаний, которые могли помочь установить причину смерти священника. Такое преступление должно было немедленно вызвать взрыв возмущения, заставить людей выйти из домов, даже ночью. Недоверчиво косясь на соседа, припомнить на первый взгляд незначительные события, которые иногда помогают полиции сложить мозаику, восполнив недостающие кусочки. Например: «Я видел там человека…» Или: «Я слышал то-то и то-то, пока ждал в очереди у зеленщика…» Или: «Отец Джеймс как-то говорил мне…»

В провинции процветает любопытство к личной жизни соседей, жители, как правило, любят подглядывать, сплетничать, но не станут рассказывать приезжему или даже местному инспектору полиции о том, что им известно. Личная жизнь соседа защищена их молчанием. Но только на первый взгляд, потому что такая защита иллюзорна.

Ратлидж развернулся и поехал обратно.

Может быть, они молчали, потому что сомкнули ряды вокруг убийцы, стараясь выгородить его?

«Не похоже», — с сомнением сказал Хэмиш.

— Но именно это могло являться причиной обращения епископа за помощью в Скотленд-Ярд.

Он доехал до поворота и направился ко второй церкви. Она была меньше Святой Троицы, ее тонкий шпиль, как тонкий палец, указывал в серенькое небо. Отделанная кремневой галькой, она долгое время выдерживала ветры с моря. Под простотой строения проглядывала вечность. Она выдержала суровые времена и испытания, как стойкий воин. Черная дощечка с потертыми золотыми буквами подтверждала, что это действительно римская католическая церковь Святой Анны. Позади нее, за низкой каменной стеной, виднелось церковное кладбище; надгробные памятники веками медленно заполняли его пространство и подбирались уже к самой церкви. Еще сотня лет — и надгробия достигнут апсиды.

Рядом с церковью стоял дом настоятеля — кирпичный, викторианской постройки, с флером экстравагантности, как будто оказался здесь случайно, высадившись как-то в сильный шторм, и решил остаться навсегда. Как экзотическая птица, залетевшая в северные края и полюбившая суровый климат больше, чем теплый родной дом. Неподходящее место для убийства.

Ратлидж оставил машину во дворе церкви и, собираясь постучать в дверь, уже поднял кольцо, когда женщина, проходившая мимо с детской коляской, сказала:

— Миссис Уайнер ушла за покупками. Думаю, должна вернуться где-то через час.

Он поблагодарил и в третий раз повернул назад в город, решив на набережной найти подходящее место и перекусить, поскольку завтракал уже давно, в Норидже.

Остерли был построен из местной кремневой гальки с облицовкой кирпичом вокруг окон и дверей. Камешки торчали из стен, казалось, они прилипли к ним, как голодные пиявки. В этих домах чувствовалась добротность и надежность, устойчивость к морскому климату и штормам.