Найти в Нью-Йорке - Харрисон Колин

Международные рынки акций работают исходя из странной теории, предполагавшей их эффективность, а значит, и то, что важнейшая информация о публично размещаемых акциях очень быстро становится доступна всем заинтересованным сторонам; однако в действительности это, конечно, не так. Компании лгали, мошенничали, завышали прибыль, скрывали долги, создавали вымышленные предприятия и с улыбкой делали вид, что их высшие руководители не находятся на пороге смерти, не бесполезны для дела, не лишились рассудка или — самый распространенный вариант — не окружены ненавистью своих же сотрудников. Компании «сглаживали» свои показатели, чтобы казалось, что их доходы более стабильны, выпускали продукцию, которая не находила сбыта, страдали от внутренних войн между личностями, между отделениями, между советом директоров и руководством, между руководством и рядовыми сотрудниками, между акционерами и руководством. Внутренние противоречия могли быть незначительными, медленно назревавшими, взрывоопасными, чреватыми судебным разбирательством, а порой даже способными повлечь за собой вспышку насилия. Как говаривал один из преподавателей Цзин Ли в Харбинском технологическом институте, неважно, насколько корпорация крупная и бюрократизированная, насколько жесткие и строгие правила в ней существуют: в конце концов, это всего лишь набор человеческих существ, с обычными для всех людей причинами для огорчения и радости, успеха и неудач: вот почему, напомнил им профессор, коммуны, созданные Мао в шестидесятые годы, хоть и призваны были показать высокую производительность, на деле оказались катастрофически убыточными.

Так в чем же ошиблась Цзин Ли? Этот вопрос неотвязно преследовал ее с тех пор, как она бросилась под рассветным дождем прочь от залитого нечистотами автомобиля и двух распростертых возле него девушек-мексиканок. С тех пор как она добежала до шоссе и, поймав такси, поехала в Манхэттен. Сгорбилась на заднем сиденье, сжала сумочку, испытывая ужас, вдыхая вонь экскрементов, которыми пропахли ее одежда и кожа, стараясь не дышать. Получается, кто-то видел, чем она занимается. Кто? Чтобы это понять, придется все хорошенько проанализировать. Каждую ночь она получала синие мешки, отобранные при ночных операциях; на каждом имелся ярлык с номером этажа, названием фирмы и датой. На мусоровозе их доставляли в здание «Корпсерв» в районе Ред-Хук, и там Цзин Ли и три другие китаянки, которым можно было доверять, раскладывали мешки в отдельные штабеля — по компаниям. Улов одной ночи сам по себе обычно был бесполезен, но по мере накопления документов начинал вырисовываться общий контекст. Цзин Ли наблюдала за борьбой управлений, за нападками одних топ-менеджеров на других, за тем, как результаты превосходят ожидания, как отменяются или ускоряются проекты, — за всем, что обычно происходит в корпорации. По мере того как конфликты обострялись или у нее росла уверенность в возможности их возникновения, она обращала все больше внимания на бумаги с соответствующего стола, из соответствующего кабинета или с соответствующего этажа. На бумаге постоянно разыгрывалось, пожалуй, с десяток миниатюрных историй. Иногда в информации обнаруживались пробелы, и тогда ей приходилось домысливать происходящее. Она вела особые записные книжки по каждой компании, регулярно занося туда новую информацию и учитывая газетные материалы и разговоры в Интернете, подтверждавшие или опровергавшие то, что открылось ей в письменах, найденных в корпоративном мусоре несколько дней или недель назад.

Это был трудоемкий процесс — просеивание потока данных в поисках крупиц золота; но примерно один-два раза в месяц Цзин Ли выпадала удача. В приливах и отливах шансов неизбежно всплывали компании, находящиеся на пороге слияния, запуска нового продукта, фазы оглашения «вновь заявленных» доходов или же тихо противодействующие правительственному расследованию собственной деятельности. Она сканировала все полезные для дела документы вместе со своими примечаниями на защищенный паролем диск и каждую неделю отправляла в Китай по одному такому диску, спрятав его в толстой пачке компьютерных журналов за прошлый месяц. Их она покупала в виде перетянутых проволокой кип, по три цента за фунт, у одной нью-йоркской компании, которой щедро платили за то, чтобы она фальсифицировала цифры распространения глянцевых журналов. Ко многим из этих журналов прикреплялся рекламный компьютерный диск, и ей оставалось просто подменить его, вставив свой в один из номеров, загнув уголок обложки и отослав всю перевязанную проволокой кипу журналов брату. Китайские власти, как правило, благосклонно относились к любой деятельности, связанной с пересылкой ценной информации с Запада в Китай, и с радостью пропускали эти компьютерные издания. Разумеется, было бы проще, быстрее и дешевле отправлять данные по электронной почте, но брат очень боялся электронных методов наблюдения, применяемых американским правительством и отслеживающих в телефонных разговорах и интернет-общении ключевые слова или словосочетания. Кроме того, китайские власти использовали специальные фильтры для всех входящих электронных писем. Правительство Народной республики то жестче, то мягче относилось к компьютерной переписке, но было ясно, что у Чена не настолько хорошие связи, чтобы он мог с уверенностью сказать, когда произойдет очередное закручивание гаек или насколько эффективны фильтры. Он помнил, как некоторых его друзей арестовывали всего лишь за то, что в полученном ими мейле встречалось слово «свобода».