Итальянская ночь - Соболева Лариса

– У вас, наверно, на лице нарисовано: исполнить, нельзя отказать, – заметил Ипполит, открывая перед ней дверцу авто.

– Это недостаток? – бесстрастно спросила она, садясь.

Кстати, ее интонации по большей части не отличались разнообразием, создавалось впечатление, что Милену суета сует не интересует ни в каком виде, в то же время заторможенной ее не назовешь. Иногда глянет на Ипполита – из глаз жжет распутный огонь, пробирающий до самого дна (откуда ноги растут), но Милена не распутница. Видимо, к жизни она относится без натуги, любит то, что у нее есть, а также себя, отсюда и своеобразная манера общения, и двоякое впечатление от нее.

– Скорее достоинство, – сказал Ипполит, заводя мотор. – Мало кому удается заставить людей крутиться вокруг себя.

– Да? Я разве заставляю? Я прошу…

– Нет, – рассмеялся он, – вы не просите. Вы говорите, а воспринимаются ваши слова требованием, но почему-то вам хочется угодить.

– И вам?

– И мне.

– Тогда давай перейдем на «ты», я устала «выкать», тем более ты не выглядишь дедом.

– Тогда надо выпить на брудершафт, – оживился он, ибо за питием следует поцелуй. Милена охладила пыл:

– Без брудершафта обойдемся и без формальностей. Так, – она просматривала документы. – Мытарства почти закончились, остался морг. Терпеть не могу это слово… Деньги остались?

– Трать, не стесняйся.

– В таком случае я закажу грим Арамису и… чтоб накололи его… м… для сохранности. Хочется, чтоб он выглядел как при жизни.

– Ты заботливая. Раньше о тебе никогда не слышал, но заметил, у вас с мамой теплые и близкие отношения. Давно дружите?

– С полгода. Мы познакомились в салоне красоты.

– Не сказал бы, что твоя красота нуждается в улучшении.

Это правда. Милена красивая, даже больше, она до такой степени эффектна, что поначалу ее отвергаешь, полагая: не по зубам-с эта дичь. Но законы природы для всех одинаковы, просто не все рискуют следовать им.

– Клеишься? – поинтересовалась она совершенно равнодушно.

– Клеюсь. – Но какой хитрец! На случай, если его пошлют, он сделал признание в полушутливой форме, как хочешь – так и понимай.

– Ясно.

Что ей ясно, ему точно неясно. Расспрашивать, дескать, есть ли у меня шансы прилечь с вами на одну кровать и немного помечтать в обнимку при луне, не стал, а то услышит не тот ответ, который хотелось бы, и расстроится. Он товарищ самолюбивый, наверное, в мать пошел.

Поздний вечер, да что там – ночь. Фонари встречаются редко, свет их тусклый, потому этот уголок темный. Саенко Дмитрий Родионович прошелся вдоль парка, отпустив Читу с поводка. В парке чуть стемнеет – жутковато гулять, к тому же он закрывается, правда, есть лазейки, но нет гарантии, что через лазы в парк не пробрались бомжи с алкашами или наркоманы. Собачка породы английский кокер-спаниель, почувствовав свободу, абсолютно перестала слушаться хозяина. Он ей: ко мне да ко мне, а она, пока все цветочки с листочками не перенюхает, дальше не двинется. Правда, если и бежит, то не к хозяину, а туда, куда хочет.

– Вот противная псина! – в сердцах произнес Саенко. – Получишь у меня, негодяйка. Больше не буду с тобой гулять. Кто просил тебя купить, тот пусть и выгуливает… Ты что там нашла?

И кинулся к Чите, быстро-быстро поедавшей кусок наверняка тухлятины, которую он начал вырывать из пасти, а Чита не отдавала и рычала. Он разжал челюсти, вытряхнул из пасти кусок мяса, закинул его за ограду парка и взял собачку на поводок.

– Ну, леди Помойка, топаем домой. Теперь руки воняют, от тебя воняет… Хорошо, хоть не в дерьме повалялась, иначе нас домой не пустят…

В этой замечательной тишине, какую редко можно услышать в городе, вдруг грохнул выстрел! Пуля – фью! Да, да, у пули именно такой звук – фью. Буквально рядом со щекой пролетела, Саенко ее почувствовал, она горячая, успел запомнить запах. Он тут же присел, вобрав голову в плечи и зажмурившись, хотя не подумал, что именно в него стреляли.

Раздался второй выстрел! Пуля пролетела над головой!!! Казалось, волосы задела. Понял: фью ему предназначены!!!

Саенко опомнился: боясь третьей пули, рухнул в траву у парковой ограды. Здесь, к счастью, не фасадная часть, травы полно, особо остро сейчас в нос ударил запах пыли и бензина – неподалеку пролегла проезжая дорога, днем по ней ездят машины, ночью, конечно, затишье, потому что район глухой. Но это же запах жизни, он особенно дорог в минуты смертельной опасности. Чита не подняла лай, она трусливая и ленивая, что нехарактерно для спаниелей. Чита прилегла у головы хозяина и поскуливала, от нее нестерпимо воняло дрянью, которую перед выстрелом она пыталась проглотить. И это запах жизни, а за оградой смердило смертью.