Рукопись, написанная кровью - Данилова Анна

– Конечно.

– Вот и хорошо. А сейчас мне пора. Навещу еще раз Александру Ивановну и задам ей несколько вопросов…

Уже позже Юля вспомнила, что так и не поговорила с Лешей о машине.

* * *

– Почему вы не сказали мне, что ваша дочь была любовницей отца Кирилла, которого убили чуть раньше? Вы что же, думали, что такого рода информация не достигнет моих ушей или что это неважно для расследования? – обрушилась Юля на Александру Ивановну прямо с порога.

– Хотите чаю? – вместо ответа предложила та. – Не сердитесь на меня, но я же предупредила вас, что не знаю, с кем именно встречалась моя дочь. Это лишь догадки. Отец Кирилл бывал у нас, они подолгу беседовали с Мариной, но я понимала их общение как желание Мариночки очиститься от грехов…

– Вы шутите? Разве вам не известно, что фотографию обнаженной Марины нашли в доме отца Кирилла и что его жена Тамара об этом прекрасно знала…

– Это еще надо доказать. То, что такие фотографии существовали, я знала. Но не от Тамары и не от кого-нибудь постороннего, а просто знала, и все. Я наткнулась на них случайно, когда прибиралась в комнате Марины. Думаю, эти фотографии были причиной ее раздражения, когда она заставала меня в своей комнате.

– Вы не могли бы показать мне их?

– Но зачем?

– А вы не понимаете? Вы думаете, что мне доставляет удовольствие разглядывать голых женщин? По этим фото можно определить, где именно производилась съемка – на чьей квартире…

– Понимаю… – Бродягина принесла черный пакет и высыпала оттуда снимки.

Это была коллекция, содержавшая фотографии самого разного происхождения: были здесь и профессиональные, классные работы, выполненные в цвете отличной аппаратурой и на дорогой бумаге, а были и любительские, черно-белые, напоминающие дешевую порнографию. Но что бросалось в глаза – это грустное и одухотворенное лицо Марины Бродягиной, какие бы бесстыдные позы она ни принимала. Очевидно, ее красивое гибкое тело настолько привлекало внимание окружающих мужчин, что они просто считали своим долгом запечатлеть эти восхитительные формы на фотобумаге, чтобы впоследствии оставить их себе на память. Своеобразный элемент собственничества, присущий всем мужчинам без исключения…

– Какое несоответствие лица и тела! – вырвалось у Юли, и ей даже стало неловко от своих слов.

– Я вот тоже думаю: зачем ей все это было нужно? С таким лицом следовало бы позировать иконописцам, а не бесстыжим фотографам-бабникам… И я не думаю, что она зарабатывала деньги, снимаясь голышом. Не те деньги, – прозвучала эта преисполненная практицизма фраза матери.

– Может, вы мне все-таки расскажете, зачем к вам приходил отец Кирилл?

– Они беседовали, – тихо ответила Бродягина, стараясь не смотреть Юле в глаза.

– А когда вас не было дома?

– Я однажды пришла – их уже не было, но когда вошла в комнату, то увидела, что постель смята, на подушке длинный черный с проседью волос, он бросился в глаза… А на столе, среди этих дурацких коробок… золотой крест… ЕГО крест, понимаете?

– Выходит, он забыл его?

– Забыл, конечно. Потому что уже на следующий день он пришел к нам вечером и крест был на нем… И тогда я догадалась, что он раздевался, а крест ему мешал. Раздевался, как же иначе… Но ведь это был человек достойный, хорошо известный не только в нашем городе. Бес его попутал…

– Не бес, а ваша дочь. И я даже не удивлюсь, если окажется, что человек, убивший отца Кирилла, убил и Марину. А причина одна – ревность. И мне кажется, что я сумею это доказать, мне бы только очертить круг ее знакомых. И начну я с фирмы, где она работала. А вы, Александра Ивановна, на будущее – не скрывайте от меня ничего, что может пригодиться в работе. Мне было неприятно узнавать о связи вашей дочери с отцом Кириллом не от вас. Мы должны помогать друг другу, не так ли? Тем более что цель у нас, по-моему, общая.

От Бродягиной Юля поехала на станцию техобслуживания – ту самую, на территории которой обнаружили тело Марины. Разыскала человека, первым увидевшего труп. Это был автослесарь по фамилии Михалев. Маленький, глазастый, в промасленном комбинезоне, он охотно отвечал на вопросы Юли, представившейся адвокатом матери потерпевшей. Будь он поумнее, он бы задал себе вопрос, а при чем здесь, собственно, адвокат, если речь идет о том, в каком именно месте лежал труп и в какое время он был обнаружен, но автослесарь дружил в основном с железками, поэтому весь выложился, чтобы поразить своим остроумием понравившуюся ему молоденькую адвокатессу. Он с подробностями рассказывал (а точнее, пересказывал, как заученную байку) о том, какого страха он натерпелся в то утро, второго марта, когда на пригорке позади гаража наткнулся на труп девушки, «хорошо и богато одетой, да к тому же еще и увешанной, как новогодняя елка, золотыми побрякушками». Михалев упивался сознанием своей честности – ведь не пропало ни одного колечка, ни одной сережечки с трупа несчастной… Больше того, рядом с телом лежала сумочка, в которой было кольцо, но только большое, мужское, и деньги…