Философ - Келлерман Джесси

– Я провела восхитительный вечер, мистер Гейст. На сегодня давайте наши дебаты закончим. А теперь, прошу вас, подождите немного.

Она вышла, я взглянул на часы и с изумлением обнаружил, что прошло уже два часа.

– За ваши труды, – сказала она, протянув мне чек на сто долларов. – Надеюсь, этого достаточно.

Строго говоря, я не считал, что вообще заслужил какие-то деньги. Плата за приятно проведенное время показалась мне неправильной. И хотя спорить с Альмой я не мог – во-первых, это было бы дурным тоном, во-вторых, я нуждался в деньгах, – но все же решил, что простенькая имитация нежелания принять их будет нимало не лишней.

– Это слишком много.

– Глупости. Мы сможем увидеться завтра? В то же время?

Я согласился без каких-либо колебаний. Она была такой интересной, такой европейкой, что я с трудом подавил желание поцеловать ей руку.

– Вы позволите задать вам вопрос? – спросил я.

– Прошу вас.

– Я рад знакомству с вами – очень. И тем не менее считаю необходимым спросить, почему вы решили, что я заслуживаю доверия? Я хочу сказать – вы же не часто, надеюсь, поступаете так: раскрываете дверь дома перед незнакомцами.

– Я нахожу вашу заботу обо мне очень трогательной, мистер Гейст. Однако беспокоиться вам не стоит, я хорошо разбираюсь в людях, даже по телефону. – Цвет ее глаз опять изменился. – Ну и естественно, у меня имеется пистолет.

Она подмигнула мне и закрыла дверь.

Глава седьмая

– И снова должна похвалить вас за пунктуальность, мистер Гейст.

На сей раз чай уже ожидал меня, однако хозяйка не выставила на стол сахарницу, но положила на край моего блюдца один кусочек сахара – именно таким я ограничился днем раньше. Мы уселись на прежние наши места, она опустила руки на колени.

– Итак, – произнесла она. – О чем поговорим сегодня?

Вынув из кармана листок бумаги, я сказал:

– Я взял на себя смелость составить список тем, которые могут, по моим представлениям, заинтересовать вас.

Она надела очки для чтения, молча пробежалась глазами по списку.

– Вижу, в вас развита духовная сторона личности. На американском философском отделении это может оказаться серьезной помехой.

– Может.

– Возможно, вы согласитесь поделиться со мной сутью ваших исследований. Вы ведь, надо полагать, пишете диссертацию, да?

– Это верно…

Она взглянула на меня поверх листка:

– Обсуждать ее со мной вы вовсе не обязаны. Я собираюсь предоставить вам полную свободу действий.

Я не любил распространяться о моих неудачах – да и кто это любит? – и если бы подобный вопрос исходил от кого-то другого, просто сменил бы тему. Но думаю, сама новизна наших дружеских отношений разоружила меня.

– В данный период все застопорилось, – сказал я.

– Понимаю.

– Мне потребуется какое-то время, чтобы обдумать все заново. Однако рано или поздно я к ней непременно вернусь.

– Разумеется… Могу я спросить, чему она посвящена?

– Всему, – ответил я. – И, следовательно, ничему.

Она улыбнулась.

– Начиналось все хорошо. Но со временем диссертация несколько разрослась.

– Насколько сильно?

– В нынешнем ее виде она состоит примерно из восьмисот страниц. Я понимаю, – добавил я, – это подлинная беда.

– В написании большой книги нет ничего дурного – при условии, что у ее автора находится что сказать.

– Верно. Но у меня-то как раз и не нашлось. – Я помолчал. – Я оказался в своего рода творческом тупике.

Она легонько кивнула.

– А как же ваши профессора? Разве они не помогают вам советами?

– Мне некого винить. Я сам позволил делу зайти в тупик, – значит, сам и виноват.

– Так соберитесь с духом и выйдите из него. Вы же умный молодой человек.

– Это вы моему научному руководителю скажите. Вернее, как она себя именует, «так называемому научному руководителю».

– По-моему, гордиться ей нечем. Взялась руководить, так руководи.

– Она не была моим руководителем с самого начала. А человек, с которым я тогда работал, относился ко мне очень хорошо.

Альма приподняла одну бровь.

– Его свалил удар, – пояснил я.

– О, – произнесла она. – Какая жалость.

– Да, я тоже так думаю. Так или иначе, с Линдой – это моя нынешняя руководительница – отношения у меня не сложились. Однажды она даже попыталась убедить меня перейти на другое отделение.