Безбашенный всадник - Серегин Михаил Георгиевич

– Ну, поехали разбираться с вашими проблемами! – предложил я.

Мы с ним вернулись к моей машине, сели и отправились в Москву. По дороге я начал выспрашивать его о подробностях произошедшего с ним инцидента, и он охотно повторил свой рассказ, даже дополнив его кое-какими подробностями. Выслушав его, я не мог не признать, что подобная неприятная история вполне могла с ним случиться, но вот было одно обстоятельство, которое вызывало у меня очень большое подозрение, да и сильное сомнение закрадывалось в душу по поводу его, Камаля, принадлежности к восточной аристократии. И было это то, что он категорически отказывался связаться со своим посольством, хотя, казалось бы, это был наикратчайший путь к разрешению столь запутанной ситуации. А это, в свою очередь, говорило о том, что не все так просто и гладко было в его истории. Решив немедленно расставить все точки над «i», я напрямую спросил:

– Послушайте, Камаль! А не проще ли было бы обратиться к вашим дипломатам?

– Нельзя! – в ужасе воскликнул он.

– Почему? – настаивал я.

– Потому что я здесь нет! – исчерпывающе ответил он.

– А поподробнее можно? – заинтересовался я. – А то непонятно, с кем же я тогда сейчас вместе в машине еду?

– С я, шейх Камаль! – гордо ответил он.

– Послушайте! Если уж у вас русская мать и к тому же, как вы говорили, в гареме вашего отца есть еще женщины, знающие наш язык, что же вы тогда так плохо на нем говорите?

– Мой папа не любить, люди говорить язык, который он не знать, – объяснил он. – Мама учить я тихо-тихо!

– Втайне от него? – догадался я.

– Да! – подтвердил Камаль.

– Он что же, такой грозный, ваш отец? – усмехнулся я.

– Очень! – выразительно сказал он. – Если он знать, я здесь, он я. – Он сделал жест, который можно было трактовать только однозначно – отрубит голову.

– По-моему, вы преувеличиваете, – возразил я. – Не станет же он убивать своего старшего сына и наследника!

Камаль подумал и согласился:

– May be, не убить! Но я уже не быть наследник! – объяснил он.

– Понятно! – сказал я. – Напишет завещание в пользу какого-нибудь другого сына! Кстати, а сколько у вас братьев?

– Четырнадцать, дочери не считать, – ответил он. – У папа много жена.

– Да уж! Есть ему из кого выбрать! – воскликнул я. – Но почему он был так против того, чтобы вы сюда приехали? Если уж у него старшая жена русская, то он должен хотя бы из-за этого с симпатией относиться к России?

– Я сказать он, что хотеть видеть родина мой мама, а еще купить жеребец. Тогда он слушать доклад министры. Они говорить, здесь страшно быть для человек Восток. Еще criminal! Он мне запретить! Он не хотеть рисковать наследник!

– Вообще-то, в чем-то он был прав, судя по тому, что с вами произошло, – вынужден был согласиться я.

– Я потом сам читать Интернет и видеть, как тут опасно. А еще там писать, русский police совсем жестокий. И там еще быть про criminal, crazy house и плохой medicine, – перечислил он. – Там быть много страшный слово про ваш страна.

– И все-таки вы рискнули, – покивал головой я.

– Да! Я сказать папа, я лететь Paris. И я лететь Paris. Но оттуда я лететь Москва, а мой слуга остаться там, – объяснил он.

– И оказались вы на родине своей матери совсем один, – констатировал я.

– Совсем один, – грустно согласился он. – Только я думать, мой единоверцы, мой брат-мусульманин я помогать.

– А вышло, что подставил вас этот мусульманин Абузяров по полной программе, – вздохнул я, и он непонимающе на меня посмотрел. – Он вас жестоко обманул, – перевел я на доступный ему язык.

– Обманул, – печально вздохнул он. – Один мусульманин обмануть другой мусульманин! Как так может быть?

– Есть многое на свете, друг Горацио... – усмехнулся я.

– Как быть прав мой папа, – поник головой Камаль.

– Ничего! Разберемся! – обнадежил его я.

Вообще-то рассказ этого недотепы вызывал во мне все больше доверия, но проверить его все-таки надо было. С этой, собственно, целью я и вез Камаля сейчас в Москву, соблюдая при этом все меры предосторожности, то есть при виде поста или машины ГАИ он, сидевший на заднем сиденье, тут же ложился на него. А что было делать, если у нас действительно очень настороженное, правда, не без оснований, отношение к лицам кавказской национальности, как их сейчас официально именуют? И к тому же у моего пассажира не было никаких документов, так что встреча с представителями власти могла обернуться самым печальным образом не только для него, но и для меня – а ну как еще в сообщники террориста запишут?